— Что вам здесь нужно? — гневно рявкнул он на нее, и София содрогнулась.
Несмотря на царивший в карцере холод, Кэннон был без сюртука, и София смогла рассмотреть сквозь тонкое полотно рубашки его могучие мускулистые плечи и руки. Ворот рубашки был расстегнут, открывая взору завитки темных волос на груди. Взгляд Софии медленно переместился на его лицо — оно было свирепым и суровым, серые глаза пылали гневом.
— Я же сказал вам, чтобы вы не смели приходить сюда! — набросился он на нее. И хотя он еще не сорвался на крик, голос его дрожал от ярости.
— Прошу простить меня, но я хотела сообщить вам, что…
— Когда я говорю вам, что вы не имеете права что-то делать, то вы обязаны подчиниться, что бы ни случилось. Вы меня поняли?
— Да, мой хозяин и повелитель, — язвительно ответила София, почувствовав, что вот-вот взорвется от злости. — Тем не менее считаю своим долгом сообщить вам, что толпа вот-вот прорвется к дому номер четыре. Констебли больше не могут сдерживать ее натиск. Там уже начали бить окна. И если вы не вызовете на подмогу солдат, боюсь, как бы дело не кончилось погромом и поджогом.
— Сейер, — обратился Росс к одному из сыщиков, — идите посмотрите, что там творится снаружи. И если того требует ситуация, пошлите за конной полицией. — Затем он вновь посмотрел на Софию: — А вы… вы немедленно ступайте наверх и оставайтесь внутри, пока от меня не поступит иных распоряжений.
Задетая резким тоном, каким он с ней разговаривал, София кивнула и как можно быстрее вышла из карцера.
Как только она покинула подземелье, Ник Джентри, смотревший до этого куда-то сквозь решетку вытяжной трубы, обернулся назад.
— Экая славная штучка, — прокомментировал он, судя по всему, имея в виду Софию, — и давно ты нанял ее чистить тебе медные шишечки? Знаешь, Кэннон, как только она тебе надоест, я с удовольствием возьму ее себе.
Росс был неплохо знаком с уличным жаргоном и знал, что означает это выражение. Оно подразумевало кровать с медными шишками и тот род занятий между мужчиной и женщиной, который мог происходить на ней. Обычно издевки со стороны заключенных почти не задевали Росса. Однако на этот раз он едва сдержался, чтобы не дать волю охватившей его ярости. Язвительное замечание, которое Ник Джентри отпустил в адрес Софии, словно она была обычной уличной девкой, моментально разбудило в нем зверя.
— Или ты сам закроешь эту дырку, что находится посереди не твоего лица, — прорычал он, — или я помогу тебе это сделать.
Джентри ухмыльнулся, явно довольный тем, что сумел задеть главного судью за живое.
— Вы сегодня только тем и занимались, что пытались меня разговорить, и вот теперь хотите, чтобы я закрыл свою коробочку?
Ник Джентри был хорошо одет и, что удивительно, молод. А еще он был на редкость хорош собой — темноволосый и голубоглазый, с приятной улыбкой. Его выговор, хотя и не аристократический, был тем не менее куда более изысканным, нежели у простого кокни. Если не прислушиваться внимательно, его можно было принять за одного из многочисленных богатых повес, что прожигали жизнь за карточным столом или волочились за юбками, поджидая, когда же наконец подойдет их очередь на наследство. Однако было в его лице нечто такое, что выдавало в нем дитя лондонских улиц, — некий холодный блеск в глазах, который моментально лишал его улыбку тепла и притягательности. Очевидно, в прошлом Ник Джентри усвоил один суровый урок: жизнь — это борьба, победителем в которой выходит сильнейший. И он вознамерился побеждать, причем играл, презирая любые писаные и неписаные правила. «Честность», «справедливость», «милосердие» — этих понятий для него не существовало. У Росса с трудом укладывалось в голове, что такой жестокий негодяй, как Джентри, сумел заручиться поддержкой огромного количества народа.
Ник Джентри вновь посмотрел на Росса с недоброй улыбкой, словно прочитал его мысли.
— Послушайте меня, Кэннон, сегодня вас ждут большие неприятности. А еще лучше прислушайтесь к толпе… Если вы меня не отпустите, они разнесут это ваше заведение вдребезги, не оставят от него камня на камне.
— В течение ближайших двух дней вы никуда отсюда не выйдете, — спокойно и вежливо возразил Росс. — Вы будете гнить в этом каменном мешке ровно столько, сколько позволяет закон. Так что я посоветовал бы вам располагаться здесь как дома.
— В этом вонючем нужнике? — парировал Джентри. — Даже не рассчитывайте.
Глава 3
Выйдя из карцера, София, к своему ужасу, увидела бушующую толпу. Самые смелые пытались перелезть через ограду и прыгали вниз, разбегаясь по двору, словно мыши. Группа констеблей и несколько конных полицейских пытались разогнать взбунтовавшуюся толпу, однако их усилия не имели успеха.
София в поисках укрытия бросилась к дому номер три, но и там царила та же неразбериха. Казалось, будто стены в коридорах и комнатах дрожат от крика. Констебли арестовали самых отъявленных смутьянов и теперь, заковав их в наручники, группами отводили в камеры предварительного содержания.
Здесь же суетился и судебный клерк, мистер Викери, пытаясь внести в списки имена тех, кто был арестован за нарушение общественного порядка. Увидев Софию, он что-то крикнул ей, но шум в помещении стоял такой оглушительный, что она могла только предположить, что он ей хочет сказать. Судя по тому, как он махал ей руками, указывая на выход, — «Сюда нельзя!».
София повернула было назад, подчиняясь его совету, однако в этот момент в дверях показалась очередная партия арестованных. Ее тотчас оттолкнули в сторону, едва не сбив с ног. Чтобы не быть растоптанной, она отпрянула к стене, с трудом удержавшись на ногах.
В коридоре было душно и шумно; здесь стоял тяжелый дух спиртного и потных, давно не мытых человеческих тел.
София прижалась к стене, чувствуя, как ее грубо толкают чьи-то плечи и локти, от чего голова ее то и дело ударялась о деревянную обшивку.
Стараясь не запаниковать, она попыталась отыскать глазами клерка, но того нигде не было видно.
— Мистер Викери! — крикнула София, однако голос ее потонул в общем гаме. — Мистер Викери!
Кое-кто из смутьянов попробовал облапить ее, чьи-то руки попытались нащупать округлости ее груди. Ткань на одном рукаве треснула, и взгляду хулиганов предстала нежная кожа плеча. София, как могла, пыталась отпихнуть от себя чьи-то грубые руки. Однако она оказалась так крепко прижата к стене, что не могла даже вздохнуть. Кто-то потянул ее за волосы, причем с такой силой, что от боли слезы брызнули у нее из глаз.
— Эй, вы, прекратите немедленно! — раздался возмущенный возглас одного из констеблей. Он пытался прийти к ней на помощь. — Живо уберите от нее руки, вы, грязные подонки!
София отвернулась от них, едва ли не прижавшись лицом к стене. Она отчаянно пыталась сделать глоток воздуха, не зная, что страшнее — задохнуться или быть раздавленной и растоптанной обезумевшей толпой. Она стояла, вдавленная в стену, и ей казалось, что ее грудная клетка не выдержит и ее раздавят.
— Уйдите от меня, — задыхаясь, молила она. — Прекратите, слышите, прекратите!
И действительно, неожиданно ее оставили в покое. Более того, она услышала, как кто-то рядом с ней крякнул, словно от боли. Растерянная, София обернулась и увидела, что сквозь волнующееся людское море к ней движется высокий темный силуэт. Сэр Росс. Взгляд его серых глаз был устремлен в ее сторону. Такого выражения на его лице ей еще не доводилось видеть — одновременно яростное и отрешенное. Не глядя перед собой, он грубо прокладывал себе дорогу сквозь толпу, не замечая, что кому-то при этом достался синяк, а у кого-то до крови оказался разбит нос.
Добравшись наконец до Софии, он, словно щитом, заслонил ее своим телом. Она со вздохом облегчения прильнула к нему, как должное принимая его защиту. Росс все еще был без сюртука, и тонкое полотно рубашки впитало тепло и запах его кожи. София стояла, прижавшись к его широкой груди, и ей был слышен рокот его голоса, когда он кричал зачинщикам беспорядков, что Ник Джентри останется в карцере, а те, кто рискнет прорваться в общественное здание, будут арестованы и их ждет в Ньюгейте тюремная камера. Его слова возымели действие. Те из буянов, кто был всего ближе к выходу, поспешили выскочить вон, не желая
