Холлоран замер.
Клин удивленно переводил свой взгляд с Коры на Холлорана, и пока он делал это, небольшие хлопьевидные кусочки шелушащейся кожи слетали с его лица. Вся поверхность его лица была покрыта вздутыми пупырышками; мертвая ткань во многих местах отслаивалась и свободно свисала со щек и лба.
Он сдвинул брови, и омертвелые участки кожи, похожие на чешуйки, посыпались на его плечи и колени. Клин задрожал всем телом.
Глава 32
Перемена кожи
Револьвер оказался в руке Холлорана за несколько секунд до того, как дверь полностью открылась.
На пороге стояла Кора. Ее смутил вид наведенного на дверь оружия.
— Прошу прощения, — дрогнувшим голосом произнесла она. — Я должна была постучаться.
Он жестом пригласил ее войти, поднимаясь с постели и присаживаясь на ее край. «Браунинг» лег обратно на тумбочку у изголовья кровати.
— Как чувствует себя Клин? — спросил он.
Кора закрыла дверь и прислонилась к ней, сложив руки спереди — пальцы сплетались «замком».
— Он не выходил из своей комнаты с тех пор, как мы приехали в Ниф.
— За доктором послали?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Феликс не разрешил. Он сказал, что болен псориазом — редким кожным заболеванием; обострения повторяются через каждые несколько лет. Он сказал, что причин для беспокойства пока нет.
— Значит, болезнь... Однако мне показалось, что он относится к ней не столь уж спокойно и пренебрежительно, как ты говоришь. Он был испуган и взволнован, когда Палузинский помогал ему добраться до постели. Ты не помнишь, за последние несколько лет, которые ты провела рядом с ним, у него случались подобные обострения?
— Нет.
— Надо бы послать за доктором, чтобы он осмотрел Клина.
— Он строго-настрого наказал нам не делать этого. Распорядился, чтобы его не тревожили и попросили Кайеда и Даада подняться к нему, как только они приедут из Лондона — у них есть какие-то специальные притирания, которые помогают при его болезни, — она растерянно посмотрела на Холлорана. — Но мне, наверное, не следовало тебя беспокоить. Ты устал.
— Ну, душ и переодевание освежили и взбодрили меня. Мне даже удалось перекусить бутербродом, — он протянул руку. — Кора, мне нужно поговорить с тобой. Иди ко мне.
Казалось, она колеблется. У Холлорана мелькнула мысль, что девушка сейчас повернется и уйдет, но она подошла к его раскрытой постели и остановилась рядом с ним.
— Садись рядом, — сказал он.
Она села так близко, что Холлоран сперва удивился, но девушка придвинулась еще ближе, прижалась, положив голову ему на плечо, и он обнял ее, радуясь, что стена недоверия между ними, кажется, разрушена.
— Лайам, — шепнула она, — у меня такое странное чувство, словно я чем-то напугана или мне угрожает опасность...
— Я понимаю. Мне и самому становится как-то не по себе, стоит мне очутиться здесь.
Она чуть приподняла голову и посмотрела ему в лицо.
— У тебя тоже?
— Может быть, мы все заразились этим неврозом от Клина. Он сумасшедший, ты знаешь это?
— Иногда мне хочется, чтобы и на самом деле было бы так — вдруг легче станет... Но это не так. У Клина неустойчивая психика, он, как ты сам сказал, неврастеник, но он не помешанный, Лайам... «не совсем» помешанный. — Он считает, что ты продаешь секреты, принадлежащие корпорации. Холлоран умышленно сообщил ей свою новость в столь резкой и грубоватой форме. Это неожиданное замечание так или иначе должно было смутить девушку, может быть, поразить ее или вывести из себя. Он ждал, какова будет ее реакция на его слова.
— Ты подшучиваешь надо мной. Этого не может быть, — недоверчиво сказала она.
Он взял ее руку в свои, теперь уже нисколько не сомневаясь в ее верности Феликсу Клину.
— Боюсь, что в конце концов я окажусь даже слишком прав. Весь сегодняшний шум в «Магме» поднялся именно из-за этого. Кто-то выдал вашему главному конкуренту недавно открытые месторождения меди.
— Как, это опять случилось?
Он кивнул:
— И Клин указал на тебя, как на главное виновное лицо.
— Но почему? Я не...
Холлоран пожал плечами:
— Ближе тебя к нему не стоит никто.
Кора отстранилась от него; напряженно глядя в одну точку, она, казалось, не видела ничего вокруг себя.
— Как он мог вообразить такое? Лайам, я...
Он снова прижал ее к себе.
— Я знаю, что ты здесь ни при чем, но может быть, Клин преследует здесь собственные тайные цели и руководствуется одному ему понятными соображениями. Кто может знать, что придет в голову такому непредсказуемому человеку?
— Я до сих пор не могу понять, в чем он обвиняет меня.
— "Я" до сих пор не могу понять, что заставляет тебя быть столь преданной этому недоношенному ублюдку.
Она долго молчала. Потом сказала, чуть не плача:
— Я завишу от него. Он... он для меня — словно наркотик, Лайам. Он нужен мне, понимаешь?
— Я думаю, ты такая же сумасшедшая, как он.
— Нет! Не говори так, ты не знаешь...
— О чем же я не знаю, Кора? — спросил он со злостью. — О том, что за ерунда происходит меж тобой и Клином?
Она всхлипнула.
— Помоги мне, Лайам, — тихо сказала девушка. — Пожалуйста... помоги мне.
— Чем я помогу, если я не знаю, что случилось?
Кора начала дергать пуговицы на своей кофточке. Руки у нее дрожали.
— Сделай так, как ты делал предыдущей ночью. Возьми меня. Только будь нежным, как в тот раз, когда... Я хочу, чтобы ты сделал это сегодня, сейчас.
Сбитый с толку, растерянный Холлоран встал с постели и подошел к двери. Он запер ее.
Плотные шторы были опущены, и в комнате царил полумрак. Разрозненные предметы из коллекции древних редкостей казались темными массивными фигурами, по непонятной причине попавшими в жилое помещение. От курильницы с зажженными благовониями, стоящей в дальнем темном углу, исходил тяжелый, приторный запах мускуса. Стены и деревянные предметы обстановки комнаты были украшены знаками Зодиака, изображениями рогатых зверей и крылатых тварей; некоторые предметы были помечены, словно клеймом, грубым знаком ока. Книги в беспорядке были разбросаны по полу. Громадная кровать с балдахином стояла возле одной из стен; занавеси из легкого материала красивыми складками ниспадали с верхних перекладин навеса, которые поддерживали четыре прочные деревянные столба, стоящие по углам кровати, украшенные искусной и затейливой резьбой.
Из-за занавесей слышалось тяжелое, хриплое дыхание.
Клин лежал на кровати. Коже на его обнаженном теле потрескалась и шелушилась. Мертвая ткань сходила с воспаленных, изъязвленных участков, отпадая мелкими чешуйками, тонкими, как папиросная бумага.
Медленно, словно все силы покинули его, Клин поднял руку и поднес ее ближе к глазам. Мрак под
