Ты в любой момент можешь избавиться от меня, если я стану опасным, если я близко подойду к разгадке.
Теперь я действительно зашел слишком далеко. В любой момент он мог удивиться, и элемент неожиданности оказался бы потерян. Пора было кончать.
И я сказал тем же тусклым и бесцветным голосом загипнотизированного человека.
— Вот и все, что я понял, когда шел сюда. Но именно так все и происходило? Правда, Ганнибал?
Он не смотрел на меня. Он по-прежнему разглядывал иглу, и я открыл глаза. Адвокат секунду сидел, ожидая моих слов, а потом вдруг заговорил, бессознательно и медленно, почти не вдумываясь в смысл.
— Не совсем, — глухо произнес он. — Борден думал, что мы хотим подшутить над Вэзером. Он запаниковал после гибели Джея и твоего допроса. Он позвонил мне, распустил нюни, но я… Адвокат взглянул на свои огромные ладони.
— Я позаботился о нем. Ганнибал тряхнул головой.
— Господи, я и не думал убирать Вэзера. И уж тем более Бордена. Я бы все бросил, но меня постоянно натравливала Глэдис. И если бы все шло как надо, если бы старый дурак не пошел на встречу… с тобой…
Его голос дрогнул. Он вдруг понял, что произошло. Я не мог задавать вопросы — я не должен был их задавать! Страх исказил его лицо, он вскинул голову и посмотрел на меня. Удивить и потрясти его в большей степени было бы невозможно. Я выглядел для него как мертвец, который медленно поднялся из гроба. Рот адвоката скривился, он громко задышал.
Я усмехнулся.
— Да, Ганнибал. В обеих смежных комнатах находятся полицейские. Они слышали каждое наше слово. Они в коридоре и вестибюле, так что ты попался.
Он, видимо, не уловил смысла моих слов. Слишком все было внезапно, и это здорово ударило его по нервам. Он еще жил воспоминаниями об убийстве и не хотел, чтобы дело всплыло на поверхность. Он понял, что его тщательно разработанные планы рушатся в бездну.
Взгляд адвоката долгое время оставался пустым. Кулаки медленно сжимались. Он почувствовал упругость шприца в ладони и посмотрел на него. В коридоре послышались шаги. Лицо Ганнибала дрогнуло, он вскочил на ноги, рванулся ко мне, нацелив острие иглы в мою шею, но я схватился за подлокотники кресла, поджал ноги и выбросил их вверх — прямо в центр его милого лица. Ноги жестко вошли в него. Сотрясение прокатилось по моим костям до позвоночника, но удар остановил Ганнибала, и он отшатнулся назад. Огромное и красивое тело скользнуло на пол, лицо скривилось и окрасилось кровью. Он смял ковер, по-прежнему сжимая в руке шприц, который хотел вогнать в меня. Я так и не понял, то ли он хотел сделать это намеренно, то ли был ошеломлен — или это вообще несчастный случай при падении — но адвокат воткнул иглу в бок своего живота и нажал на плунжер. Дверь с грохотом слетела с петель, замок вышибли плечами. Двое офицеров в штатском ввалились в комнату, сжимая в руках оружие. Другой офицер прикрывал их сзади. Они оценили все с первого взгляда, и я закричал:
— Беритесь за этого ублюдка. Он вколол себе что-то шприцем. А потом началась ужасная спешка.
Глава восемнадцатая
Ганнибал жил еще минут пятнадцать-двадцать. О кончине неохота вспоминать. К тому же, эта странная смерть, как ни говори, предназначалась мне. Не хочется думать, что это могло произойти со мной, учитывая то вещество, которое оказалось в шприце. А если бы я вошел в гипнотический транс в начале нашей встречи? Доктор появился вслед за полицейскими, но он ничем не мог помочь. Ганнибал все время говорил, как сумасшедший. Он раздирал себе грудь руками, на его лице тревога сменилась бесконечным ужасом. Перед самым концом он понял, что умирает — понял по многим причинам — и когда доктор догадался о причине гибели, было уже поздно. Зрачки и руки Ганнибала задрожали. Мышцы рук начали сокращаться, пот покрыл лицо.
Они хотели увезти его из гостиницы, но не отважились. Начались конвульсии, упадок сил — одним словом, смотреть было неприятно. А потом он умер.
Прошло три часа. Я сидел в машине, курил и думал, думал и курил. Я знал, что началом всех бед была моя недавняя любовь — моя Глэдис, которой теперь остудят пятки в камере. Все варианты убийства отрабатывались Ганнибалом, которому нравилось, как Глэдис смотрит на него, и как она любит. Я тоже подумал о том, как она смотрела и любила, и даже на секунду попереживал за нее. Но потом, вспомнив остальное, я вообще выбросил вон все переживания.
Теперь было известно, что Ганнибал отослал Люцио и Поттера из города, но им недолго осталось гулять на свободе. Еще я знал, что мне повезло, когда в ночь на четверг неопытный Ганнибал чуть не убил меня, перебрав с дозой наркотика. Но мне повезло еще больше, что я не получил второй укол — он заполнил шприц адреналином.
Адвокат продумал все, даже внушение, которое хотел дать мне под конец встречи. Сначала в мои вены полагалось ввести смертельную дозу из пузырька, а затем я должен был выйти из гостиницы, сесть в машину и гнать по трассе, пока не остановится сердце, и холодный лоб не упадет на руль. Я вообразил заголовки газет: «Детектив умирает от сердечной недостаточности прямо на улицах города». Да, Ганнибалу в сообразительности не откажешь.
Я сидел в машине и думал, но мои мысли переключились на Энн. Теперь ей принадлежало все, но разве это ее утешит? Слишком много комнат в том большом доме на площади Святого Эндрю — особенно для такой маленькой девушки. Потребуется время, чтобы она как-то отошла от горя, а ее и так уже сбили с толку. Остается надеяться, что ситуация не забросит ее на самое дно. Мне нравилась Энн. Не знаю, хорошая это была идея или нет, но я завел мотор и направился в дом Джея. При желании она всегда могла прогнать меня.
Дверь открыла Энн.
— Привет, — сказал я. — Проезжал мимо и решил остановиться. Хотел взглянуть, как ты…
Она улыбнулась.
— Заходи, Марк.
Мы сели на диван в гостиной. Я заметил, что на первом этаже почти везде горел свет, словно она хотела разогнать черные тени.
— Я рада, что ты заехал, Марк, — сказала она. — Мне не нравилась Глэдис, и все же я до сих пор не могу поверить… Она замолчала и покачала головой.
— Да. Я знаю. Все ужасно гадко. Ты как? В порядке? Она улыбнулась.
— Да, в порядке. Я просто как кусок дерева, вот и все. Мы поговорили еще несколько минут. Мы говорили спокойно и почти небрежно. Она расспрашивала меня о событиях дня и говорила все, что у нее было на уме. А я отвечал на вопросы, хотя и пропускал по возможности детали.
— Тебе не придется сидеть со мной, Марк, — вдруг сказала она. — Я в порядке, честное слово. Я думаю, что мне лучше побыть одной и выплакаться как следует. Если уж я решила зареветь, то это все. Сама не знаю, что со мной.
Она замолчала, посмотрела на меня, и на ее лице появилось странное выражение.
— Я много думала, Марк. Обо всем… и о себе тоже. Все перепуталось, но, кажется, я ненавидела Глэдис слишком сильно. И папу любила слишком сильно. Видишь, все слишком сильно. Она опять замолчала и пожала плечами.
— Не обращай внимания. Это не то, что я хотела сказать. Спасибо, что зашел этим вечером.
Я встал, чтобы уйти.
— Энн, все, что могу сделать…
— Я знаю.
— Наверное, глупо говорить теперь об этом, — произнес я, — но если тебе на днях станет лучше, возможно, я могу заказать тебе еще один напиток у Френки?
Она улыбнулась, и ее глаза немного сморщились.
