появлялись новые иноземные божества, чтобы удовлетворить нужды иммигрантов, и, в общем-то, я не имел ничего против. Например, возникшая в Остии колония из четырехсот йеменских купцов и их семей построила там храм своим племенным богам: богослужение проходило надлежащим образом и в надлежащем порядке, не было человеческих жертвоприношений или других безобразий. Возражал я против иного, а именно, беспорядочного соперничества между религиозными культами, и против того, что их священнослужители и миссионеры ходят из дома в дом в поисках прозелитов, употребляя для обращения людей в свою веру лексикон, заимствованный у аукционистов, сводников из борделей или бродячих греков-астрологов. То, что религия может быть ходким товаром, наподобие оливкового масла, фиг или рабов, в Риме открыли еще в последние годы республики; были предприняты шаги, чтобы помешать этой торговле, но они не увенчались успехом. Весьма заметный упадок традиционных верований наступил после нашего завоевания Греции, когда в Рим просочилась греческая философия. Философы хотя и не отрицали Божественного Начала, переводили его в такую отдаленную абстракцию, что практичные люди, вроде римлян, начинали говорить сами себе: 'Да, боги беспредельно сильны и мудры, но они так же беспредельно далеки от нас. Они заслуживают нашего уважения, и мы будем преданно поклоняться им в наших храмах и приносить им жертвы, но нам теперь ясно, что мы ошибались, полагая, будто они находятся рядом с нами и берут на себя труд убить на месте грешника, или наказать целый город за преступление одного из горожан, или появиться среди нас в смертном обличий. Мы перепутали поэтические вымыслы с прозаической реальностью. Мы должны пересмотреть свои взгляды'.
Для простых заурядных горожан это создало неуютную пустоту между ними и теми далекими идеалами, к примеру Силы, Разума, Красоты и Целомудрия, в которые философы превратили Юпитера, Меркурия, Венеру и Диану. Нужны были какие-то промежуточные звенья, и в пустоту хлынул целый сонм новых божественных и полубожественных персонажей. По большей части это были чужеземные боги с весьма определенной индивидуальностью, под которых не так легко было подвести философскую базу. Их можно было вызвать при помощи заклинаний, они могли принять видимый человеческий облик, могли появиться в центре кружка своих ревностных приверженцев и запросто поговорить с каждым из них. Иногда они даже вступали в близость со своими почитательницами. Во время правления моего дяди Тиберия произошел известный всем скандал. Богатый всадник влюбился в одну почтенную патрицианку. Он пытался подкупить ее, предлагая две тысячи пятьсот золотых, если она согласится переспать с ним хоть раз. Она с негодованием отказалась и перестала даже отвечать на его приветствия, когда они встречались на улице. Всадник знал, что женщина эта поклоняется Изиде, дал жрицам храма взятку в пятьсот золотых, а те сказали женщине, будто бог Анубис воспылал к ней любовью и хочет, чтобы она пришла к нему. Женщина была весьма польщена и в ночь, назначенную Анубисом, пришла в храм, и там в святилище, на ложе самого бога, переодетый всадник забавлялся с ней до самого утра. Глупая женщина не могла сдержать радость и рассказала мужу и друзьям о редкой чести, которой она была удостоена. Большинство из них поверили ей. Три дня спустя она встретила всадника на улице и, как обычно, постаралась пройти, не ответив на его приветствие. Но он преградил ей путь и, взяв фамильярно за руку, сказал: 'Милочка, ты сэкономила мне две тысячи золотых. Такой бережливой женщине, как ты, стыдно выбрасывать на ветер столько денег. Лично мне, что одно имя, что другое - все едино. Но раз мое тебе не нравится, а имя Анубис по вкусу, что ж, пришлось мне стать на одну ночь Анубисом. Но удовольствия я получил от этого не меньше. А теперь прощай. Я имел, что хотел, и с меня хватит'. Женщина стояла как громом пораженная. Она кинулась в ужасе домой и рассказала мужу, как ее обманули и оскорбили. Она клялась покончить с собой, если он немедленно не отомстит за нее,- она не перенесет такого позора. Муж ее, сенатор, пошел к Тиберию, и тот, будучи высокого о нем мнения, велел разрушить храм Изиды, жриц распять, а статую богини кинуть в Тибр. Но всадник храбро заявил императору: 'Ты сам знаешь силу страсти. Ничто не может против нее устоять. А то, что сделал я, должно послужить предостережением всем почтенным женщинам не принимать всякие новомодные вероучения, а держаться наших добрых старых богов'. И отделался всего лишь несколькими годами изгнания. Муж, чье семейное счастье было разбито, начал кампанию против религиозных шарлатанов. Он подал в суд на четырех иудеев-миссионеров, обративших в свою веру знатную римлянку из рода Фульвиев, обвиняя их в том, что они уговорили ее послать через них в иерусалимский храм золото и пурпурную ткань в качестве приношения по обету, а сами продали эти дары и положили деньги себе в карман. Тиберий нашел, что они виновны, и велел их распять. Чтобы такие вещи не повторялись, он выслал всех евреев из Рима в Сардинию; уехало туда четыре тысячи человек, и через несколько месяцев половина из них умерла от лихорадки. Калигула разрешил оставшимся вернуться в Рим.
Как вы, наверно, помните, Тиберий выслал также из Рима всех предсказателей и мнимых астрологов. В нем забавно сочетались атеизм и суеверие, легковерие и скептицизм. Он как-то раз сказал за обедом, что считает поклонение богам бесполезным, ведь звезды никогда не лгут; он верит в судьбу. Возможно, он изгнал из Рима астрологов потому, что не хотел ни с кем делить возможность получить пророчество, ведь Фрасилл всегда был рядом с ним. Но Тиберий не сознавал одного: хотя сами звезды не лгут, трудно рассчитывать, что астрологи, даже лучшие из них, прочитают послание звезд абсолютно правильно и передадут прочитанное с абсолютной честностью. Лично я и не скептик, и не особенно суеверный человек. Я люблю старинные обряды и церемонии, унаследовал от своих предков веру в старых римских богов и не желаю подвергать их никакому философскому анализу. Я считаю, что каждый народ должен поклоняться своим богам на свой лад (при условии, что делается это цивилизованно), а не заимствовать экзотических чужеземных богов. В качестве верховного священнослужителя Августа я должен был смотреть на него как на бога, и в конце концов, кем был полубог Ромул, как не бедным пастухом, возможно, куда менее способным и трудолюбивым, чем Август. Если бы я был современником Ромула, я, вероятно, засмеялся бы, если бы кто-нибудь мне сказал, что ему станут воздавать божеские почести. Если на то пошло, бог кто-либо или не бог - зависит от реальности, а не от нашего мнения. Если большинство людей поклоняются ему как богу, значит, он бог. А если его перестают боготворить, он - ничто. Пока Калигулу обожествляли и возводили его в кумир, он и на самом деле был сверхъестественным существом. Для Кассия Хереи оказалось почти невозможным убить его, так как его окружала некая аура, сотканная из благоговейного страха,- результат поклонения тысяч простых сердец; заговорщики чувствовали это и не решались на него напасть. Возможно, Кассию так никогда и не удалось бы добиться успеха, если бы Калигула сам не обрек себя на смерть предчувствием того, что будет убит.
Августу преданно поклоняются сейчас миллионы людей. Я сам молюсь ему почти с такой же верой, как молюсь Марсу или Венере. Но я провожу четкую границу между Августом как историческим лицом, чьи слабости и неудачи хорошо мне известны, и Божественным Августом, объектом всеобщего преклонения, имеющего власть и силу божества. Я вот что хочу сказать: конечно, если простой смертный самовольно захватит божественную власть, это заслуживает самого сурового осуждения, но если при этом ему удалось убедить людей поклоняться ему, и они делают это со всей преданностью, и нет никаких дурных предзнаменований или других знаков божественного неудовольствия по поводу его обожествления - что ж, значит, он бог и таковым мы должны его признать. Но почитание Августа как главного римского божества никогда бы не стало возможным, если бы не пропасть, которая благодаря философам разверзлась между простыми людьми и нашими традиционными богами. Для обычных римлян Август превосходно заполнил вакуум. Его помнили как благородного и милостивого правителя, который дал, возможно, более сильные доказательства своей любви к Риму и заботы о нем, чем сами Олимпийские Боги.
Однако культ Августа скорее служил политическим целям, чем удовлетворял потребности души религиозно настроенных людей, которые предпочитали обращаться к Изиде, или Серапису, или Имиуту, чтобы, участвуя в таинствах этих божеств, обрести уверенность в том, что 'Бог' - нечто большее, чем далекий идеал совершенства или увековеченная слава почившего героя. Чтобы предложить альтернативу этим египетским культам - с моей точки зрения, они отнюдь не оказывали благотворного влияния на нашу греко-римскую культуру,- я добился у так называемого Совета пятнадцати - постоянной комиссии по иностранным вероисповеданиям в Риме - разрешения популяризовать таинства более подходящего характера. Например, еще двести пятьдесят лет назад в Риме, согласно прорицанию оракула, был введен культ Кибелы, богини, которой поклонялись наши предки троянцы, и поэтому вполне подходящий, чтобы удовлетворить наши религиозные нужды, но служение ей проходило в тайне, обряды исполнялись жрецами-евнухами из Фригии, так как римлянам запрещалось кастрировать себя в честь богини. Я все это изменил. Верховный жрец Кибелы избирался теперь из числа римских всадников и не был евнухом, а в культе теперь могли участвовать римские горожане, занимающие хорошее положение. Я также попытался
