для республиканских свобод. А чтобы была довольна армия, я включу в новую конституцию пункт о выплате каждые пять лет дарственных денег в количестве, пропорциональном успехам наших войск за границами Рима и росту благосостояния в его пределах. Губернаторами внутренних провинций будут назначаться сенаторы и те из всадников, кто поднялся до высших командных должностей в армии.
Пока что я никому не рассказывал о своих планах и с легким сердцем продолжал работать. Я был уверен, что стоит мне доказать добровольным отречением от престола, что у меня никогда не было намерений становиться тираном, а к казням без суда и следствия, совершенным по моему приказу, меня принудили обстоятельства, все мои мелкие проступки будут прощены ради тех огромных преобразований, которые я осуществил, и все подозрения наконец рассеятся. Я говорил себе: 'Август всегда обещал, что откажется от престола и восстановит республику, но так и не сделал этого из-за Ливии. То же говорил Тиберий, но и он этого не сделал, так как боялся всеобщей ненависти, которую вызвал жестокосердием и деспотизмом. Но я действительно собираюсь отказаться от престола, мне ничто не может помешать. Совесть моя чиста, а Мессалина не Ливия'.
47 г. н. э.
Секулярные игры праздновались не летом, как в прошлый раз, а двадцать первого апреля, в пастуший праздник, так как именно в этот день Ромул и его пастухи основали Рим восемьсот лет назад. Следуя примеру Августа, я ввел в них и другие божества, помимо бога подземного мира, хотя Терент, углубление вулканического происхождения на Марсовом поле, где по традиции происходят Секулярные игры, считающийся входом в преисподнюю, оставался центром праздника,- его превратили во временный театр и украсили разноцветными плошками. За несколько месяцев до этого дня я разослал повсюду герольдов, чтобы созвать горожан (по старинной формуле) 'на праздник, который не видел никто из живущих ныне на земле и никто из живущих ныне на земле больше не увидит'. Кое у кого это вызвало насмешки, так как немало стариков и старух еще помнили игры, устроенные Августом шестьдесят четыре года назад, а некоторые даже участвовали в них. Но это была традиционная формула, и не я виноват, что Август устроил игры не тогда, когда надо.
Утром первого дня Совет пятнадцати роздал всем свободнорожденным горожанам со ступеней храма Юпитера на Капитолийском холме и храма Аполлона на Палатинском холме факелы, серу и битум для очищения, а также пшеницу, овес и бобы, часть которых должна была быть принесена в жертву паркам, а часть пойти на уплату актерам, участвующим в празднике. Рано утром во всех главных храмах Рима одновременно были совершены жертвоприношения Юпитеру, Юноне, Нептуну, Минерве, Венере, Аполлону, Меркурию, Церере, Вулкану, Марсу, Диане, Весте, Геркулесу, Августу, Латоне, паркам и Плутону с Прозерпиной. Но центральным событием дня, которое все стремились увидеть, было принесение в жертву Юпитеру белого быка, а в жертву Юноне - белой телки. Затем мы отправились процессией с Капитолия в Терент, распевая хором гимны в честь Аполлона и Дианы. Днем были гонки колесниц, гладиаторские бои и травля диких зверей в цирке и амфитеатре, а также сценические представления в театре Помпея.
В девять часов вечера, после того, как все Марсово поле освятили, окропив водой и окутав парами горящей серы, я принес в жертву паркам трех ягнят на трех подземных алтарях, построенных на берегу Тибра, а сопровождавшие меня горожане, размахивая горящими факелами, приносили в дар паркам пшеницу, овес и бобы и пели покаянные гимны. Кровью ягнят побрызгали на алтарь, а тела сожгли. В Теренте снова пели гимны, и вся искупительная часть праздника прошла с большой торжественностью. Затем разыгрывались сцены из римских легенд, в том числе показывался балет, иллюстрирующий бой между тремя братьями Горациями и тремя братьями Куриациями, который произошел в день первого празднования игр родом Валериев.
На следующий день благороднейшие матроны Рима во главе с Мессалиной собрались на Капитолии и обратились с мольбами к Юноне. Продолжались игры так же, как накануне: в амфитеатре убили триста львов и сто медведей, не говоря уж о быках и множестве гладиаторов. В ту ночь я принес в жертву Матери Земле черного борова и черную свинью. В последний день прекрасные юноши и девушки, числом три раза по девять, пели хором греческие и латинские гимны в святилище Аполлона и были принесены в жертву белые волы. Эта честь была оказана Аполлону за то, что Секулярные игры первоначально возникли по указанию его оракула. В гимнах молили о том, чтобы сам Аполлон, его сестра Диана, мать Латона и отец Юпитер защитили все большие и малые города и сельские районы римской империи. Одним из гимнов была знаменитая 'Юбилейная песнь' Горация в честь Аполлона и Дианы, которая вовсе не казалась, как вы, может быть, думаете, устаревшей: по правде сказать, один стих этого гимна куда больше подходил для нашего времени, чем для того, когда он был написан:
Пусть он, жаркой мольбой вашей тронутый,
Горе войн отвратит с мором и голодом
От народа, направив
Их на персов с британцами!15
Гораций писал эти строки, когда Август только задумал войну против Британии, но из его похода ничего не вышло, и британцы не были официально нашими противниками, как сейчас.
Еще жертвоприношения всем богам, еще гонки колесниц, еще гладиаторские бои, еще травля диких зверей и атлетические состязания. В эту ночь я принес в Теренте в жертву Плутону и Прозерпине черного овна, черную овцу, черного быка, черную телку, черного борова и черную свинью; на этом игры закончились и больше не повторятся, пока не пройдет еще сто десять лет. Они прошли без сучка, без задоринки, за все эти три дня не было ни единой ошибки в ритуале, ни единого дурного знамения. Когда я спросил Вителлия, понравился ли ему праздник, он ответил: 'Праздник был превосходным, поздравляю и желаю тебе долгих лет жизни'. Я рассмеялся, и он попросил прощения за свою рассеянность. Он подсознательно отождествил день рождения Рима с моим днем рождения, объяснил Вителлий, и надеется, что его оговорка будет служить предзнаменованием того, что я доживу до самого преклонного возраста крепким и здоровым и совершу еще много замечательных деяний. Но Вителлий прекрасно умел играть комедию; я уверен теперь, что он приготовил свою шуточку за много недель до того.
Для меня самым главным моментом праздника, вселившим в мою душу наибольшую гордость, были Троянские игры, состоявшиеся на третий день на Марсовом поле, когда мой маленький Британик, которому только недавно исполнилось шесть лет, принял участие в схватке наравне с мальчиками вдвое его старше и управлялся со своим пони и оружием не хуже Гектора или Каратака. Ему достались самые бурные приветствия зрителей. Все отмечали его поразительное сходство с моим братом Германиком и предсказывали ему великолепные триумфы, как только он подрастет и сможет принять участие в военных походах. В этих играх участвовал также мой внучатый племянник, мальчик одиннадцати лет, сын моей племянницы Агриппиниллы. Звали его Луций Домиций16. Я уже упоминал о нем, но только вскользь. Сейчас пришло время рассказать о нем поподробней.
Он был сыном Гнея Домиция Агенобарба (Медной Бороды), моего родича с материнской стороны, который имел репутацию самого жестокого человека в Риме. Жестокость передавалась в их роду по наследству, как и рыжая борода, и люди говорили: не удивительно, что у них медные бороды,- они как раз под стать железным лицам и свинцовым сердцам. В юности Домиций был в числе приближенных Гая Цезаря, в бытность того на Востоке, и уморил собственного вольноотпущенника, заперев его в комнате без питья и еды - не считая соленой рыбы и сухого хлеба - за то, что тот отказался напиться до беспамятства на его дне рождения. Когда Гай услышал об этом, он сказал, что не нуждается больше в его услугах и не числит его больше своим другом. Домиций отправился обратно в Рим и по пути, в приступе раздражения, внезапно пришпорил коня, проезжая по деревенской улице, и задавил, отнюдь не случайно, маленькую девочку, игравшую на дороге в куклы. Однажды он затеял на открытом рынке ссору со всадником, которому был должен деньги, и выдавил ему пальцем глаз. Мой дядя Тиберий приблизил к себе Домиция в последние годы правления, когда он водил компанию с самыми жестокими и подлыми людьми, чтобы, как полагали, чувствовать себя на их фоне хоть в какой-то степени добродетельным. Он выдал за Домиция свою приемную внучку, мою племянницу Агриппиниллу, и у них был единственный ребенок, этот Луций. Когда друзья принялись поздравлять Домиция с рождением наследника, он пробурчал: 'Оставьте свои поздравления при себе, болваны. Если бы вы были истинными патриотами, вы бы в колыбели задушили это отродье. Неужели вы не понимаете, что нет такого порока на свете, человеческого и нечеловеческого, которому не предавались бы на пару мы с Агриппиниллой, и что этому чертенку суждено стать бедствием для нашей незадачливой страны? Мои слова не просто догадка: кто-нибудь из вас видел его гороскоп?
