оказался у окна, где находилась картотека изолятора, протянул дежурной удостоверение и разрешение и взял листок вызова клиента.
Листок был стандартным, таким же, как и во всех других изоляторах, зеленого цвета, двусторонний. На одной стороне нужно писать фамилию, имя и отчество клиента, к которому ты идешь, указать свою фамилию, кто выдал разрешение, дату и так далее. На другой стороне – записи работников следственного изолятора: когда пришел, кто выводил, когда сдал и так далее.
Все эти листочки, как я уже знал из своего опыта, подшивались в так называемое тюремное дело, которое заводилось на каждого заключенного. В этом деле фиксируется все – не только жизнь его в камере, но и все визиты адвоката, и очень подробно, а также процессуальные права – право на передачи, на свидания и так далее.
Наконец я получил листок обратно, с подписями, разрешающими мне вызвать своего клиента, и снова вернулся в небольшой коридорчик, предбанник, где мне нужно было ожидать своей очереди. Я протянул листок в небольшое окошко, что-то типа окошка кассы на железнодорожном вокзале. Взяв удостоверение и листок, капитан сказал:
– Сейчас все кабинеты заняты, так что вам придется подождать.
«Ясное дело, – подумалось мне, – подождем, делать нечего».
Я вернулся и сел в небольшое кресло. Стал осматривать помещение, в котором находился. Оно было стандартным. Несколько стульев, кресла, диванчики, стол с черным телефоном времен Сталина. Стоп, наверху – видеокамера.
В комнате со мной находилось еще несколько человек. Осмотрев их, я понял, что двое из них – адвокаты, а один, вероятно, следователь, так как он без конца звонил своим коллегам и узнавал, не звонили ли ему и не приходили ли, не ищут ли его. «Если ты такой беспокойный, – подумал я, – то езжай в контору и сиди там!»
Обратил внимание, что, как только я сел в кресло, видеокамера, просматривающая помещение, сразу развернулась в мою сторону. Так, видимо, меня начали изучать. Как же, новая личность в предбаннике появилась! Наверное, сейчас меня снимают для архива – вот, приходил такой-то адвокат, надо и его запечатлеть.
Мое ожидание было относительно недолгим – не более тридцати минут. Все тот же капитан из окошка назвал мою фамилию. Я молча поднялся и подошел. Капитан сказал:
– Вам разрешается взять с собой только блокнот, ручку и пачку сигарет, если вы курите. «Дипломат» придется оставить в специальном ящике.
Подчинился его указаниям. Закрыв свой портфель, взяв жетончик и ключ от кабинета, прошел через две тяжелые двери, которые капитан открыл с помощью специального зуммера.
Я оказался в просторном коридоре. С правой и с левой сторон были двери в следственные кабинеты. На полу – красная ковровая дорожка. Висели приличные люстры. В конце коридора – снова видеокамера, фиксирующая передвижение. Конечно, коридоры Лефортовского изолятора очень существенно отличаются от коридоров «Матросской Тишины» и Бутырки. Тут все еще чувствовался налет величия, серьезной и солидной организации, «конторы»!
Наконец я отыскал дверь с нужным мне номером, вставил ключ в скважину и открыл ее. Следственный кабинет также был просторным, около восемнадцати метров. Там стояли стол, два стула, намертво прикрепленные к полу, небольшая ковровая дорожка на полу от двери до окна, люстра под хрусталь на потолке. На стене – след от какого-то портрета. На окне – помимо решетки, две рамы с какими-то датчиками.
Я огляделся, ища записывающие или прослушивающие устройства, но ничего не заметил. Достал блокнот, открыл его, написал фамилию Лени, имя, отчество, год рождения – начал свое адвокатское досье.
Наконец дверь открылась, и конвоир ввел в кабинет Леню. Тот, увидев меня, радостно улыбнулся. Я также улыбнулся ему в ответ. Леня подошел ко мне и протянул мне руку. Мы поздоровались.
Я начал традиционно:
– Ну что же, неплохо выглядишь!
– Шутите, что ли? – недоверчиво спросил Леня.
– Нет, ты в самом деле выглядишь неплохо. Когда мы с тобой последний раз виделись?
– Около двух лет назад.
– С тех пор ты даже помолодел! – улыбнулся я.
Действительно, Леня выглядел достаточно хорошо. Я знал, что определенная категория клиентов, которые относят себя к элите преступного мира, знают себе цену, поддерживают свой внешний вид на очень высоком уровне. Леня, вероятно, тоже причислял себя к этой категории. Аккуратно причесанные темные волосы, одет в бежевую водолазку и в бежевые брюки с аккуратными стрелками. Летние ботинки на тонкой подошве были вычищены идеально.
Леня поймал мой взгляд и спросил:
– Что-нибудь не так?
– Да нет, все нормально. Восхищаюсь твоим внешним видом, – ответил я с улыбкой.
– А что такое?
– Да вот, – я бросил взгляд на стрелки на брюках, – одного не понимаю: как ты в условиях камеры умудряешься гладить свои брюки? Ведь, насколько мне известно, утюга тебе по инструкции не полагается.
Леня загадочно улыбнулся, оценив мой юмор.
– А что, вы и вправду не знаете, как мы гладим?
Я покачал головой:
– Нет, не знаю.
– Фанычем.
– Фанычем? – удивился я.
Леня улыбнулся.
– Берешь металлическую кружку, нагреваешь ее на плитке и гладишь. – Тут же он посмотрел на свои брюки, вероятно, подумав, что я мог заметить какой-либо брак, складочку.
– Нет, нет, – успокоил я его, – у тебя все нормально, по высшей категории! Даже у меня брюки так не отглажены, хоть я и с воли.
– Кстати, как на воле? – спросил Леня. – Мою жену видели?
– Да, вчера приезжала. Обрадовала меня, так сказать, что тебя опять «приняли».
– Да, – махнул рукой Леня, – и опять по-глупому!
– Слушай, Леня, сколько я тебя знаю, все одно и то же! Назови хоть один раз, когда ты попал не по- глупому! Все говорят одно и то же: по-глупому, случайно, а результат все равно один – опять под следствием, опять на нарах!
Леня молча улыбнулся и кивнул, соглашаясь со мной.
– Насколько мне известно, ты сегодня не один идешь, а в какой-то компании?
– Да, – подтвердил Леня. – Законник, цыганка и бывшая спортсменка.
Как я понял, все они обвинялись в одном – в незаконном хранении и распространении наркотиков.
– А вы знаете, – неожиданно сказал Леня, – с кем я в камере сижу?
– С кем же?
– Догадайтесь!
Я понял, что Леня хочет ошеломить меня своим сообщением о своем сокамернике.
– С бывшим Генеральным прокурором? – предположил я, зная, что не так давно бывший и.о. Генерального прокурора был помещен в Лефортовский следственный изолятор.
– Нет, – отрицательно покачал головой Леня и, наклонившись ко мне, прошептал: – С Пашей Цирулем.
– С Пашей Цирулем? – переспросил я в полный голос.
Леня утвердительно кивнул головой:
– Вы его знаете?
– Ну, лично его не знаю, но, конечно, очень много о нем слышал.
