Роберт Говард
Боги Бэл-Сагота
1
Молния ослепила Турлофа О'Брайена, он поскользнулся в луже крови и чуть было не свалился на качающуюся палубу. Раскаты грома заглушали звон стали, и сквозь рев волн и ветра с трудом пробивались стоны умирающих. Молнии то и дело выхватывали из темноты кровавые пятна, валявшиеся повсюду трупы, огромные рогатые силуэты вопящих и бешено машущих мечами морских дьяволов да гигантскую драконью голову на носу драккара.
Схватка была скоротечной и смертоносной. Вновь сверкнула молния, Турлоф увидел перед собой искаженную дикой яростью бородатую харю, и его топор, описав короткую дугу, разрубил ее аж до подбородка. В абсолютном мраке, воцарившемся потом, внезапный удар сшиб шлем с его головы. Кельт ударил вслепую, услышал вопль и почувствовал, что острие топора вязнет в чьем-то теле. Снова вспыхнул огонь в разгневанных небесах, осветив кольцо окружавших его стальной стеной пиратов.
Опираясь спиной на грот-мачту, Турлоф рубил и отбивал удары, пока среди безумия битвы не загремел чей-то могучий бас. Кельту показалось, что он видит некий гигантский, странным образом знакомый силуэт, но все тут же скрылось в пронизанном золотыми искрами мраке.
Сознание медленно возвращалось к Турлофу. Палуба то ускользала из-под его бессильно распластавшегося тела, то стрелой взмывала вверх. Затем он ощутил тупую боль в затылке и попытался поднять руку, но сразу понял, что связан по рукам и ногам — нельзя сказать, что подобная ситуация была совершенно ему не знакома. В глазах посветлело, и ему стало ясно, что он привязан к центральной мачте драккара. Однако он никак не мог взять в толк, с какой стати пираты его пощадили. Если они его знали, то тогда знали и то, что он изгой, отвергнутый своим кланом, и никто не станет платить за него выкуп, даже если ему будут грозить адские муки.
Ветер стих, но разбушевавшееся море швыряло корабль, словно щепку, с гребня очередной волны в пропасть и снова подбрасывало к небесам. Круглая луна, выглядывавшая сквозь изодранные в клочья тучи, заливала серебряным светом гигантские вспененные валы. Турлофу, родившемуся на диком западном побережье, было понятно, что драккар поврежден. Это чувствовалось по тому, как он плыл, глубоко зарывшись в воду, как кренился под напором волн. Что ж, бушующие в южных морях штормы достаточно сильны, чтобы справиться даже с таким крепким сооружением, как ладья викингов.
Этот же шторм сорвал с курса и унес далеко на юг купеческий корабль, на котором Турлоф плыл пассажиром. Дни и ночи сливались в единый ревущий хаос, когда корабль, словно подбитая птица, пытался выскользнуть из его когтей. И тут в рычании грома и треске молний из темноты вынырнула голова дракона, за ней появился и навис над низкой палубой нос пиратской ладьи, и в борта обреченного купца впились абордажные крюки. Эти викинги подобны волкам, в их сердцах горит нечеловеческая жажда крови. Не обращая внимания на бушующую стихию, они с воем бросились на абордаж и потешились досыта, забыв о том, что небо обратило свой гнев против людей и каждый удар волны может отправить на дно оба корабля, — настоящие дети моря, ярость которого эхом отзывалась в их душах. Боя по сути не было, была резня: Турлоф оказался единственным, способным держать оружие, на купеческом корабле. И вот теперь кельт силился вспомнить, кого же он успел заметить за секунду до того, как потерял сознание. Кто...
— Приветствую тебя, далкасец. Немало времени утекло с момента последней нашей встречи.
Турлоф поднял голову и посмотрел на человека, что стоял над ним, широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие на кренящейся палубе. Могучая фигура возвышалась, подобно скале, а ведь в нем самом было добрых шесть футов росту. Ноги великана походили на колонны, а руки — на ветви дуба. Взлохмаченная борода имела тот же оттенок, что и массивные браслеты на предплечьях, чешуйчатый панцирь плотно облегал торс, а рогатый шлем надежно защищал голову. В его холодных серых глазах не было гнева, они с нерушимым спокойствием вглядывались в Турлофа.
— Ателстейн, сакс!
— Да, это я. Когда мы встретились с тобой в последний раз, ты оставил мне на память вот это, — великан показал рукой на узкий белый шрам, стягивавший висок и щеку. — Судьбе, наверное, нравится сталкивать нас лбами в такие безумные ночи. Впервые наши с тобой дорожки схлестнулись тогда, когда ты громил усадьбу Торфеля. Там я свалился под ударом твоего топора, и ты спас меня от лап пиктов Брогара — единственного из всех, кто был с Торфелем. Сегодня я вернул тебе долг.
Ателстейн прикоснулся к рукояти огромного двуручного меча, висевшего за спиной. Турлоф выругался.
— Зря ругаешься, — сказал грустно Ателстейн. — Я мог бы снести тебе голову в этой свалке, но направил меч плашмя, хоть и ударил обеими руками, поскольку знаю, что у вас, ирландцев, крепкие черепа. Лодброг и его люди хотели отправить тебя следом за прочими, но я упросил их этого не делать. Викинги согласились, но потребовали, чтобы я привязал тебя к мачте. Им уже приходилось с тобой встречаться.
— Где мы?
— Лучше не спрашивай. Шторм затащил нас неведомо куда. Мы собирались навестить побережье Испании, а тут случайно подвернулся твой корабль, не могли же мы упустить оказию, хотя добыча оказалась не слишком-то богатой. Теперь плывем, а куда — понятия никто не имеет. Рулевое весло сломано, в днище течь. Того и гляди, на самый край света занесет. Поклянись, что присоединишься к нам, и я сниму веревки.
— Присоединиться к морским дьяволам?! — рявкнул Турлоф. — Да я лучше пойду с кораблем на дно и навсегда успокоюсь под зелеными волнами, привязанный к этой мачте. Жаль только, что не могу послать еще пару-тройку проклятых волков вслед за теми, что уже томятся в чистилище после стычки со мною.
— Ладно, ладно! — снисходительно бросил Ателстейн. — Тебе надо поесть... вот... сейчас я развяжу руки. Давай, подкрепись немного.
Турлоф опустил голову и впился зубами в огромный окорок. Сакс понаблюдал за ним пару минут, затем повернулся и ушел.
«Странный он человек, этот сакс, — подумал далкасец. — Ходит в стае северных волков и в бою страшен, но вот есть же в нем некая добросердечность, чего у викингов днем с огнем не сыщешь».
Корабль летел сквозь ночь, и Ателстейн, вернувшийся с кубком пенистого пива, заметил, что тучи снова сгущаются, скрывая во мраке кипящую поверхность океана. Он снова ушел, оставив руки кельта свободными, но тому все равно не удалось бы высвободиться — тело оставалось накрепко привязанным к мачте. Пираты не обращали внимания на пленника — все их силы были отданы единственной цели: удержать на плаву отяжелевшую ладью.
Прошло немного времени, и Турлофу вдруг показалось, что сквозь шум волн до него доносится неясный грохот. Он все усиливался, и его наконец-то уловили и менее чувствительные уши пиратов. В ту же секунду драккар, словно пришпоренный скакун, рванулся вперед. Осветившиеся утренней зарей тучи расступились внезапно, словно по команде, и прямо перед носом ладьи выросла белая полоса прибоя. Турлоф видел, как метался по палубе Лодброг, размахивая кулаками и выкрикивая приказы, но это уже ничего не могло изменить — корабль, подхваченный течением, мчался навстречу гибели. К мачте подскочил Ателстейн.
— Шансов на спасение почти нет, — прохрипел он, разрезая веревки, — но я хочу, чтобы у всех нас они были равными...
Турлоф, наконец-то свободный, вскочил на ноги.
— Где мой топор?
— Там, в стояке. Но, парень, во имя Тора, — удивился сакс, — зачем тебе дополнительная тяжесть?
Далказианин схватил свое оружие и, когда прикоснулся к знакомой узкой, изящно выгнутой рукояти, почувствовал, как растекается по жилам, подобно вину, уверенность в себе. Топор был частью его тела, словно правая рука. Если суждено умереть, он должен быть с оружием до конца. Турлоф поспешно заткнул топор за пояс — доспехов на себе он, очнувшись, уже не нашел.
— В этих водах полно акул, — сообщил Ателстейн, готовясь стащить панцирь. — Если придется плыть...
В это мгновение драккар врезался в рифы. Его мачты рухнули, а корпус раскололся, точно орех. Драконья голова вместе с обломками носа взлетела высоко вверх, и люди кубарем покатились по накренившейся палубе в воду. Несколько секунд корабль оставался в шатком равновесии, дрожа, словно
