отлично без этого проклятого бульдога. Но можно ли непринужденно объясняться и поддерживать приятный разговор, когда чувствуешь устремленные на тебя глаза свирепой собаки? Проклятый бульдог ни на минуту не покидает Алину! Он повсюду следует за ней и самым свирепым образом смотрит на каждого, кто пытается приблизиться к девушке. Нет, действительно, положение становится невыносимым, и если так будет продолжаться, он просто-напросто уедет и поживет Париже.
— Могу ли я сказать вашей светлости несколько слов? — спросил Кеггс.
— Что такое?
— Я подумал над тем, о чем вы изволили говорить со мной, ваша светлость.
— Ну, и что же?
Средство, которое предлагали вы, ваша светлость, чтобы отделаться от этого животного, представляет слишком серьезные неудобства. Начнутся поиски… расспросы… и преступник скоро будет обнаружен. Если ваша светлость разрешит мне изложить мои соображения…
— Говорите.
— Я прочел в одном журнале статью, как можно перекрашивать воробьев в снегирей или в чижей. И тут я сказал себе: почему бы нет?..
— Что — почему бы нет?
— Почему бы не подменить Руби другой собакой, подкрашенной в те же самые цвета?
— Какое идиотство! — воскликнул лорд Берти, сурово глядя на метрдотеля.
— Ваша светлость любит употреблять слишком сильные выражения.
— Идиотство, я повторяю, и вы, и ваши воробьи, и ваши снегири, и чижи!.. За кого вы меня считаете? Ведь тут вопрос идет не о птице…
— Я не вижу ничего особенного в моей идее, ваша светлость. Ведь часто бывает, что и лошадей подкрашивают… Я как раз недавно говорил об этом с шофером Робертом.
— Как! Вы позволяете себе рассуждать о моих делах с посторонними?
— О, я только с Робертом… но я не мог поступить иначе, потому что та собака, которую можно было бы перекрасить и выдать за Руби, принадлежит именно Роберту.
— Гм!
— Это тоже стоило бы справедливого вознаграждения, ваша светлость.
— Где он? — спросил лорд Берти. — Нет, не Роберт, я желаю видеть вовсе не Роберта… где же пес?
— Там, в домике, где живет Роберт. Эта собака — постоянный товарищ игр его детей.
— В самом деле? У нее хороший характер?
— Очень хороший, ваша светлость. Настоящий ягненок.
— В таком случае, покажите мне ее. Может быть, что-нибудь и выйдет…
Кеггс слегка кашлянул.
— А как же насчет вознаграждения, ваша светлость? — спросил он.
— Ах, да… Я подумаю об этом. Роберт может рассчитывать…
— Я думал не только о нем, ваша светлость…
— Вас я тоже не забуду.
— Спасибо, ваша светлость… Сколько же это выйдет?
— Будем считать по два фунта стерлингов на каждого. Идет?
Кеггс закачал головой.
— Опасаюсь, что на таких условиях ничего не выйдет. Ваша светлость в последний раз говорили о двадцати пяти фунтах, что гораздо легче. Принимая же во внимание, что тут потребуется деликатная работа, я рассчитывал бы на сто фунтов.
— Вы с ума сошли!
— Боюсь, что на меньшее Роберт не согласится. Ведь у него будут еще расходы.
— Сто фунтов! Это сумасшествие!.. Нет, я не хочу.
— Очень хорошо, ваша светлость.
— Подождите минуту! Ну, а если я дойду до пятидесяти?
— Невозможно, ваша светлость.
— Шестьдесят… Семьдесят… Нет, нет, не уходите… Ну, скажем, сто, наконец!
— Благодарю вас. Пусть ваша светлость пожалует через полчаса на шоссе, к повороту дороги. Собака будет там.
Лорд Берти пришел несколько раньше, чем следовало, но ему пришлось ждать недолго. Вскоре он увидел, как вдали появились двое людей с собакой. Это были Кеггс и шофер, человек с тупым и несколько меланхоличным выражением лица. На привязи он держал бульдога грязновато-белого цвета.
Подойдя к лорду Берти, они остановились. Роберт дотронулся до своей шляпы и грустно поглядел на собаку, которая с самым благодушным видом обнюхивала лорда. Кеггс представил ее:
— Вот собака, ваша светлость.
— Гм! — произнес лорд, вставив свой монокль, чтобы лучше разглядеть собаку.
— Это та самая собака, о которой я говорил вашей светлости.
— Ага! — произнес лорд Берти. — Но эта собака — белая, и совсем не похожа на Руби.
— Да. Что касается этой стороны вопроса, то это вполне правильно. Но ваша светлость забывает подкраску. Через два дня Роберт так ее переделает, что даже сама мать Руби, будь она тут, и та ошиблась бы!
Лорд Берти с любопытством посмотрел на шофера.
— Удивительно! — сказал он. — И это действительно возможно?
Будучи скуп на слова, Роберт ограничился тем, что дотронулся до своей шляпы и опустил глаза на собаку.
— Она, кажется, совсем ручная, — заметил лорд Берти, когда собака стала лизать ему руку.
— Ничего нет ласковее ее, ваша светлость! Какая разница между нею и Руби!.. О, это стоит сто фунтов!..
В продолжение следующих дней лорд Берти колебался между сомнением и надеждой. Иногда ему казалось, что подмена вполне возможна, иногда же вся эта затея казалась ему нелепой, а Кеггс — не кем иным, как сумасшедшим. Зато, с другой стороны, Роберт казался ему более серьезным. Лорд находил даже, что у него смышленый вид. Ведь бывали же случаи, когда искусно подкрашенные лошади сходили за других! Разве не может быть то же самое и с собаками?
Во всяком случае, так или иначе, но надо было действовать, и как можно скорее. Его беспокойство и неожиданные исчезновения начинали уже раздражать Алину. Он это ясно видел.
— Послушайте, Кеггс, — сказал он к концу третьего дня, — я больше не желаю ждать. Если вы немедленно не достанете ту собаку, то у нас ничего не выйдет.
— Мы уже устроили подмену. Задержка произошла из-за Роберта: он настаивал на том, чтобы самым тщательным образом закончить работу.
— Но удалось ли ему это, по крайней мере?
— Вы сами об этом будете судить, ваша светлость. Собака лежит на террасе.
И Кеггс повел следовавшего за ним не без некоторого недоверия лорда Берти к темной массе, гревшейся на солнце.
— Разве не поразительное сходство, ваша светлость?
Лорд Берти вставил свой монокль.
— Удивительно! Неужели в самом деле…
— Пусть ваша светлость приблизится и подразнит его немножко, чтобы убедиться в мягкости его характера.
— Лучше вы сами это сделайте.
Кеггс повиновался. Собака подняла голову и опять приняла прежнее положение. Лорд Берти, удовлетворенный, приблизился, в свою очередь, и слегка толкнул бульдога. Если бы это был Руби, он не замедлил бы рассвирепеть. А этот, как доброе дитя, улегся снова, ничуть не протестуя.
— Чудесно! — воскликнул лорд Берти.
