Лорд Эмсворт никак не мог представить, какая это польза — разве что Фредерик будет корм потреблять, — но себя не выдал. Мысль о том, что тот зарабатывает сам, да еще живет за три тысячи миль, все же приятна.
— К работе он готов, — продолжал Доналдсон. — Но без вашей поддержки, без о т ц о в с к о й поддержки ему будет трудно вложить в работу все свои силы.
— Конечно, конечно, конечно! — сказал лорд Эмсворт, радостно трепеща от любви к новому свойственнику. Богоподобный покровитель собак избавил его за неделю от того, кого ему пришлось терпеть двадцать шесть лет — Ну конечно, конечно, конечно, конечно. Непременно. О чем тут говорить!
— Отплывают они в среду.
— Прекрасно!
— Рано утром.
— Превосходно!
— Можно передать им от вас привет? Отеческое напутствие?
— Конечно, конечно, конечно, конечно, конечно.
— Хорошо, передам.
— И скажите, — со всей серьезностью момента прибавил лорд Эмсворт, — чтобы он… а… э… не беспокоился… не торопился домой.
Онемев от разных чувств, он пожал руку Доналдсону и легко побежал к клумбе тюльпанов, у которой стоял его бывший садовник.
— Макалистер!
Садовник угрюмо посмотрел на бывшего хозяина. Отличить шотландца от солнечного света можно всегда; удалось зто и лорду Эмсворту. Язык его прилип к небу, но молчать он права не имел.
— Макалистер… я бы хотел… я бы просил…
— Фуф?
— Я бы… ну, хотел… то есть спросил бы, вы нашли новое место?
— Фуф…
— Вернитесь ко мне! — вскричал граф. — Роберт Баркер никуда не годится! Вы вернетесь?
— М-да… — произнес он наконец.
— Превосходно! — возликовал лорд Эмсворт. — Великолепно!
— Я ничего такого не сказал.
— Мне показалось, — удивился бедный граф, — что вы сказали «да».
— Я не говорил «да», я говорил «м-да», — пояснил садовник. — Может — вернусь, а может — нет.
Лорд Эмсворт положил ему на плечо дрожащую руку.
— Макалистер, я повышу вам жалованье.
Шотландец молчал.
— Удвою!
Шотландец не двинулся.
— Энгус, — тихо сказал лорд Эмсворт, — вы нужны тыкве.
В наш суматошный век, когда всем так не хватает времени, могут найтись человека два, которые по тем, по иным ли причинам не успели зайти на сельскохозяйственную выставку. Для них я прибавлю несколько слов.
Конечно, сэр Грегори Парслоу-Парслоу из Матчингем-холла там был, но внимательный наблюдатель сказал бы, что ему изменила его горделивая уверенность. Время от времени он кусал губы, а взгляд у него был именно такой, какой появился у Наполеона при Ватерлоо.
Но баронет был рыцарем, он был джентльменом. Роду его неведома низость. Не дойдя до палатки, он быстро и смело протянул руку лорду Эмсворту.
— Поздравляю, — хрипло сказал он. Лорд Эмсворт испуганно подскочил, ибо был погружен в раздумья.
— Э? О! Спасибо. Спасибо, мой дорогой, спасибо. Большое вам спасибо. — Он поколебался. — Мы не могли оба выиграть…
Сэр Грегори подумал и понял, что он прав.
— Да, — сказал он. — Вы правы, Эмсворт. Именно, не могли. Ничего не поделаешь.
После чего кивнул, ушел, и никто не знает, какие ястребы терзали его широкую грудь. А лорд Эмсворт и стоявший рядом с ним Энгус почтительно повернулись к тому, что лежало на соломе в самом большом ящике, какой только видели в Шрусбери.
