Джулия с гнетущим ощущением кивнула, зная, что должна бы прийти в восторг.
Он повернулся к ней, но смотрел как будто на что-то за ее спиной.
Я знаю, что ты еще немного молода для брака, но я старею, Джулия, и мне становится трудно вести дела двух поместий.
Джулия решила быть вежливой и не возражать, но не выдержала.
Ведь мне в июне исполнится только шестнадцать, — дрожащим голосом сказала она.
Пожатием плеч он отбросил ее возражения.
Я составил список претендентов на твою руку, мужчин из хороших семей, и намереваюсь обру чить тебя к твоему следующему дню рождения. — Он посмотрел ей в глаза. — Они захотят встретиться с тобой.
У Джулии задрожали губы. Претенденты на ее руку хотели встретиться с ней. Не настолько она была наивна. Они хотели убедиться, что она не тощая зануда и не отъевшаяся корова. А у нее самой не было никакого желания их видеть.
Она знала, что должна поблагодарить дядю за заботу. Вместо этого она прошептала чуть слышно:
— Мне еще только пятнадцать лет. Другие женщины не выходят замуж, пока им не исполнится восемнадцати.
— Я должен найти кого-то, кто будет вести дела Тарлстоуна, — резко сказал Ричард.
Она посмотрела ему в глаза:
А если… если он мне не понравится?
Сэр Ричард пораженно уставился на нее. Она вспыхнула и опустила глаза.
Что за ерунда, — наставительно произнес сэр Ричард. — Джулия, если ты расплачешься, я отошлю тебя в твою комнату, как маленького ребенка.
Джулия ничего не ответила, но плакать не стала. Сэр Ричард сказал:
На самом деле список совсем короткий. Я остановился на трех кандидатурах, после того как поговорил с тридцатью.
Три претендента. Ее будут демонстрировать только им. Но она не чувствовала облегчения. Джулия начинала понимать, насколько это неотвратимо. К июню она будет обручена. О Боже! С человеком, которого не знает и знать не хочет, которого не любит.
Джулия вскочила на ноги и ей удалось заставить себя произнести:
Спасибо, дядя. Я признательна вам за все, что вы сделали.
Оставшись наконец одна в своей спальне, она легла, обнимая подушку, мечтая о любви — и не понимая, почему это значило мечтать слишком о многом.
С ней больше не было Джулии. Катарина стояла у иллюминатора в каюте Лэма, обхватив себя руками, наблюдая, как огненный шар солнца опускается все ниже и ниже к тому месту, где недавно еще виднейся мыс Корнуэлл. Корабль держал курс на северо-восток, к побережью Ирландии.
Они были в Атлантическом океане. Волнение ощущалось гораздо сильнее, чем в Ла-Манше или у берегов Корнуэлла. Корабль карабкался на волны, подгоняемые сильным попутным ветром. Катарина стояла, широко расставив ноги и упираясь одним плечом в стенку каюты. Солнце уже висело совсем низко над чернильно-темным горизонтом. Как ей перехитрить О'Нила этой ночью?
Ответа на этот вопрос Катарина не знала. При воспоминании о его поцелуе в королевском обеденном зале всю ее охватывал жар, и ноги становились как ватные.
Катарина уткнулась лицом в деревянную стену. Она снова вспомнила поцелуй, и ее пробрала дрожь. Она вспомнила его руки — опасные руки.
Она вспомнила Хью, человека, на воссоединение с которым она направлялась, мужчину, за которого собиралась выйти замуж. О Боже! В ее голове не должно быть места для Лэма О'Нила. Будь он проклят. Будь проклято его красивое лицо, его напористость.
Она услышала скрежет засова и замерла, стоя вполоборота к двери. Это оказался Ги, принесший ей ужин.
Капитан велел сказать вам, чтобы вы ели одни. Он спустится позже.
Катарина посмотрела на мальчика.
Когда позже?
Ги пожал плечами и вышел.
Катарина задумчиво разглядывала поднос. Она ощущала запах жареной рыбы и свежеиспеченного хлеба, но ей не хотелось есть. Она снова повернулась к иллюминатору. Солнце село. Теперь и море и небо почернели, так что невозможно было различить, где кончается одно и начинается другое.
Катарина пыталась ни о чем не думать. Это оказалось невозможно. Она знала, что должно произойти. Она смотрела, как высыпали первые звезды. Смотрела, как восходит луна. Было полнолуние. Страх и предвкушение чего-то боролись в ее душе.
Но она знала, что должна противостоять ему. Противостоять и выиграть.
Она повернулась, подошла к столу и налила себе в бокал не эля, который обычно пили женщины, а французского вина, и быстро выпила, надеясь, что это придаст ей сил. Она не почувствовала никакого эффекта.
Только когда в дверях появился Лэм с фонарем в руке, она поняла, что была в полной темноте. Она замерла, не спуская с него глаз.
Он улыбнулся ей и плотно прикрыл дверь. И не спеша пересек каюту, глядя ей в глаза. Ее сердце отчаянно билось. Невозможно было усомниться в его намерениях. Просто невозможно.
Он смерил ее глазами, потом перевел взгляд на стол, никак не комментируя тот факт, что она не дотронулась до еды, если не считать наполовину пустого бокала с вином. Он подошел к кровати. Она смотрела, как он поставил каганец в маленькое углубление в изголовье и прикрыл его стеклянным колпаком. Он повернулся к ней.
Идите сюда, Катарина.
Что?
Идите сюда. — Он стоял, расставив обутые в сапоги ноги, уперев руки в бедра, освещенный мерцающим светом каганца. Катарина, посмотрев на него, решила, что он возбужден сильнее обычного. — В постель.
Я не собираюсь спать с вами.
Он блеснул улыбкой, необычайно уверенной, необычайно соблазнительной.
— Здесь хватит места для двоих.
— Вы думаете не о том, что мы просто поделим кровать! — воскликнула она.
— Я не стану принуждать вас к тому, чего вам не захочется, — мягко, вкрадчиво возразил он.
У Катарины вырвался сдавленный стон.
Идите, Катарина.
После мгновенного колебания Катарина бросилась к двери, которая, она знала, осталась не запертой. Он поймал ее на полдороге и прижал к своему крепкому телу, мягко приговаривая ей в ухо:
Я вас хочу, Катарина.
Она застыла. Он стоял у нее за спиной, обхватив руками ее талию. Его восставшая плоть вжималась в углубление между ее ягодицами, губы приникли к шее.
Я хочу доставить вам радость, Катарина, — мягко сказал он, потом взял ее на руки и понес к кровати.
Глава девятая
Лэм опустил Катарину в середине кровати и сам упал рядом. Мгновение он глядел ей в глаза, и в это мгновение Катарина успела ощутить каждый дюйм его тела, от груди до пальцев ног. Его бедра прижимались к ее бедрам, и его естество пульсировало, упираясь в ее лоно. Все пронеслось перед ней со скоростью молнии. Монастырь и ее отъезд — почти побег — оттуда, захват французского торгового судна, на котором она бежала, и Лэм, оглядывающий все с полубака, как будто это было его королевство. И Хью. Хью, который ждал ее, чтобы дать ей свое имя, дом и детей.
Катарина, радость моя, — хрипло сказал Лэм, поглаживая пальцем ее щеку. Его рука подергивалась.
Катарина заглянула в его затуманенные глаза и была почти загипнотизирована желанием, которое увидела в их глубине. Оно было таким мощным, таким неодолимым. Но она не совсем потеряла голову. В ней
