приехал выполнять поручения своего деда, а не этой высокомерной маленькой ведьмочки по имени Элизабет! Любая тайна могла подождать и до завтра!
Не раздеваясь, Хоксли улегся на кровать, размышляя о том, что с удовольствием выпил бы еще того замечательного пунша, чтобы скоротать ожидание и охладить свой воинственный пыл. Вот бы его друзья посмеялись, узнай они, что им командует какая-то девчонка!
Благодаря своему положению наследника, Хоксли привык к уважительному отношению со стороны общества, а чувство собственного достоинства почитал своим главным украшением. После смерти его родителей герцог лично руководил воспитанием Натана, постепенно передавая ему дела по ведению поместья и позволяя самостоятельно принимать решения. По сути, он уже полностью управлял делами семьи.
Дед отвергал предположения Натана, что руководствуется какими-то скрытыми мотивами, возлагая так много власти и ответственности на плечи молодого внука. Он объяснял это тем, что уже стар и нуждается в отдыхе, но оставляет за собой право разнообразить свою жизнь в Стэндбридже поездками в Лондон, чтобы пообщаться со своими коллегами из Военного министертва.
Однако от внимания Натана не ускользнул тот факт, что желание деда передать ему бразды правления возрастает в прямой зависимости от его собственного желания присоединиться к друзьям, которые воевали против Наполеона. Очевидно, старик хотел во что бы то ни стало привязать его к поместью.
Как бы то ни было, власть Хоксли была бесспорной, как и ответственность, которая на нем лежала.
Впрочем, старый хитрец знал, что Натан не собирается сдаваться, и вот теперь прислал его сюда – можно сказать, в середине уже проигранной партии, – чтобы якобы поближе узнать эту маленькую тираншу, которая представляется старику загадкой. Она же относится к Натану с полным пренебрежением и отсутствием уважения, тогда как никто не смел этого делать с тех пор, как он вступил в свои права!
«Ладно, – продолжал размышлять Хоксли, – чтобы доиграть партию и перехитрить старую лису, мне понадобится свежая голова, не затуманенная эмоциями и мрачным юмором. Поэтому будь справедлив, Натан! – подбодрил он себя. – Откуда у тебя такая странная реакция на Элизабет? Неужели ты так привык к застенчивым, ничем не примечательным барышням, что прямой взгляд этой маленькой мисс, недавно выросшей из пеленок, до такой степени тебя раздражает?»
Но, черт возьми! В Лондоне он садился за карточный стол с бывалыми игроками и делал ставки, не моргнув глазом! А на дороге мог развернуть свой фаэтон под самым острым углом, не думая об опасности… Так почему маленькое ничтожество по имени Элизабет управляет им как дрессированной мартышкой?!
Он знал, что сказал бы сейчас его старик: «Терпение, мой мальчик! Только ребенок поддается на провокации, мужчина же рассуждает логически и не поддается никому!» Что ж, его первой логической мыслью было то, что дед, вероятно, планирует помолвку Элизабет с каким-нибудь богатым молодым человеком. Она оказалась бы просто находкой, например для пьяницы, которому нужна железная рука, чтобы он бросил пить…
Следующая логическая мысль: зачем понадобилось деду тратить энергию своего наследника на такие незначительные вещи? Мотивы его деда, как и его поступки, никогда не были легкомысленными; у него хватило бы ума не устраивать этой поездки просто шутки ради. Более того, старый негодник обязательно захотел бы присутствовать при развязке, чтобы вдоволь насладиться собственной изобретательностью.
Так ничего и не поняв, Хоксли поудобнее устроил голову на подушке и закрыл глаза. Его измученное тело требовало отдыха, а не загадок; но едва он забылся долгожданным сном, дверь тихо открылась.
– Ой, бедный усталый человек! – прошептала Элизабет.
Дверь за ней закрылась, и по мягким шагам он понял, что она удаляется.
Хоксли, конечно же, услышал ее, но вставать не спешил. Он снова вспомнил приказание Элизабет, и это вывело его из себя. Что, в конце концов, может быть таким важным, чтобы он среди ночи срывался с места и бросался ей помогать?! Но поскольку он все равно проснулся, то решил хотя бы открыть окно: в комнате было очень душно, что типично для жилья, где обитают одни женщины. Ясно, что если бы они одевались более разумно, а не носили эти дурацкие платья из тонкого муслина, мужчина не испытывал бы постоянного желания выйти, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Хоксли подошел к окну, открыл его и глубоко вздохнул. «Чудесно! – подумал он. – Чудесный, свежий, бодрящий воздух!»
Он посмотрел на низко плывущие облака, которые четко вырисовывались на фоне полной луны, затем высунулся из окна, чтобы рассмотреть прибитые дождем вязы, отдыхающие после бури. Прислушавшись к звукам ночи, он отчетливо различил крики совы, щелканье сверчков и… Что за черт?! Натан прищурился и увидел маленькую фигурку, которая уверенно направлялась через подъездную дорожку, посыпанную гравием, в сторону конюшни. «Элизабет! – подумал он. – Наверное, опять решила удивить меня своей эксцентричностью».
В одной руке она несла фонарь, а в другой – плетеную корзину на длинной ручке, которую поставила на землю, чтобы открыть тяжелую дверь конюшни. Элизабет проскользнула внутрь и через мгновение появилась вновь, неся какой-то большой предмет – что-то явно тяжелое и неудобное, судя по тому, как трудно ей было засунуть его в корзину. Она неуклюже пошла обратно к дому – тяжелая корзина болталась у ее ног, ударяясь о них при каждом шаге, – и остановилась прямо под его окном.
– Ну? – прошипела она, глядя прямо на него. – Ты собираешься помогать или нет?! Выходи через дверь в кухне, там открыто.
Натану ничего не оставалось, как выйти к ней и узнать, в чем дело: его бы заело любопытство, если бы он позволил ей уйти одной. Но главное – его прельщала возможность вернуться к деду с решением загадки в руках.
Он бесшумно выскользнул из комнаты, спустился по задней лестнице, которая, по его расчетам, должна была привести в кухню, и вскоре нашел выход во двор.
Элизабет молча протянула ему корзину, в которой находился тяжелый моток веревки, и он последовал за ней, заметив, что она поразительно напоминает мальчика-конюха в рваных ботинках и просторном рабочем халате. «Несомненно, она все-таки любопытная личность», – подумал Натан, на этот раз улыбаясь сочувственно: ему уже самому не терпелось узнать, что будет дальше.
Он шел за ней, ориентируясь на фонарь, который покачивался у нее в руке. Элизабет миновала маленькое пастбище и быстро спустилась по крутому откосу в направлении темных очертаний деревьев. Наконец она остановилась под раскидистым старым дубом и обратилась к Натану:
