— Но Королева не победишь одной молодостью! — возразили мне.
— Нет, — согласился я. — Конечно, нет. Но, не будь я молод, мне бы не одержать этих побед.
Так я думал тогда, так же думаю и теперь. Королев умел на ринге все, что умел и я, но характер у него был тверже. Лишь время — десять лет разницы в возрасте — склонило чашу весов на мою сторону.
ЧЕТВЕРКА ТУЗОВ
1952 год начался остро и напряженно.
Повсюду, где собирались спортсмены, да и не только спортсмены, склонялось на разные лады одно и то же слово — Хельсинки. Столица Финляндии готовилась к XV Олимпийским играм.
Наша страна прежде не принимала участия в этих самых массовых и самых представительных на земном шаре спортивных состязаниях. Хельсинки должен был стать первым боевым крещением. Сумеет ли советский спорт успешно выдержать его — вопрос этот волновал в те дни великое множество людей. О самих спортсменах не стоило и говорить: их он, само собой разумеется, касался в первую очередь. Подготовка к Олимпийским играм шла полным ходом.
Не оставались в стороне, естественно, и мастера кожаной перчатки.
В марте в Москве состоялся международный товарищеский турнир по боксу, в котором приняли участие сборные семи стран: Польши, Румынии, Чехословакии, Венгрии, ГДР, Болгарии и Советского Союза. Наши боксеры выиграли почти все свои бои: из шестидесяти встреч только в четырех они уступили, победу противникам. Трое из них — чех Юзеф Захара, поляк Зигмунд Хихла и венгр Ласло Папп — стали через несколько месяцев олимпийскими чемпионами, а четвертый, полутяжеловес из ГДР Ульрих Нитцшке, добился вскоре звания первой перчатки Европы.
Турнир проходил очень содержательно и интересно. В течение недели состоялось около четырехсот встреч, и рассказать о них попросту невозможно. Сильнейшие боксеры континента, такие, как, скажем, Дрогош, Касперчак, Торма, Линка, — всех не перечислишь, продемонстрировали на ринге Московского цирка высокое и разнообразное мастерство.
Особенно выделялся среди гостей знаменитый венгерский боксер Ласло Папп. Равного ему, пожалуй, в ту пору на любительском ринге не было. Все свои бои он провел блестяще, под постоянные аплодисменты восхищенных зрителей. Проиграл ему и наш сильнейший в этом весе мастер Борис Тишин, которому, правда, через год, на первенстве Европы в Варшаве, удалось взять реванш.
Без единого поражения закончил все схватки и чемпион Всемирных студенческих игр в Берлине, трехкратный чемпион Румынии в полутяжелом весе Димитру Чиаботару. В тот раз я его видел впервые и, конечно, не догадывался, какой зловещий сюрприз готовила мне судьба ко дню нашей с ним будущей встречи.
Особого впечатления он на меня поначалу не произвел. Разве что не по возрасту самоуверен и хладнокровен. «Обомнут еще», — подумалось тогда мне. Но, как вскоре выяснилось, в Москве так и не нашлось никого, кто смог бы это сделать.
В первом своем бою Чиаботару встретился с болгарским полутяжеловесом Александром Даковым. Румын работал, как сонный, с какой-то пренебрежительной неторопливостью и чуть ли даже не с ленцой. Правда, первый раунд обычно отводится на разведку, но Чиаботару, казалось, ничуть не интересовался своим противником, и было непохоже, что он придерживает себя лишь ради того, чтобы нащупать слабые места соперника. Во всяком случае, болгарин действовал гораздо активнее. Однако румын обладал блестящей реакцией и, когда нужно, двигался с редкостной для этой весовой категории быстротой. Чувством дистанции и умением ориентироваться на ринге он тоже, при желании, мог бы похвастать. Дело было за ударом. Без сильного удара в полутяжах или тяжах многого не добиться.
Но Чиаботару, видимо, не спешил раскрывать свои карты. Даков атаковал, он защищался, неторопливо кружа по рингу и постреливая изредка левой рукой. Прямой удар левой, если боксер, конечно, не левша, называется «стоп». С его помощью обычно предупреждают или сдерживают атаки противника. Болгарин кидался в очередную атаку, румын выбрасывал вперед левую — стоп! Затем все начиналось сначала…
И вдруг Чиаботару взорвался. Это произошло мгновенно, за какую-то долю секунды. Два молниеносных боковых в голову, и Даков на полу.
На счете «восемь» болгарин тяжело поднимается на ноги. Он все еще явно потрясен, но не клинчует, а продолжает вести бой в стойке. Достань его сейчас одним хорошим ударом, и дело сделано.
Но Чиаботару не торопится. Видно, что он очень уверен в себе и привык действовать наверняка.
Так и случилось.
Не прошло и минуты, как Даков, оправившись, бросается в новую бурную атаку. Он бьет размашисто и неминуемо должен открыться. Чувствуется, что Чиаботару это хорошо понимает; он пока только защищается. Даков усиливает натиск и, завершая серию, проводит правый крюк в голову; в ответ он получает резкий и точный встречный в челюсть.
На этот раз подняться с пола болгарину уже не удалось.
Остальные свои встречи Чиаботару провел в том же духе. Удар, как я отметил, оказался у него в полном порядке. Причем бил он с обеих рук — мощно и очень резко. Тогда, впрочем, мне и в голову не пришло придать этому какое-то особое значение; видеть на год вперед никому не дано.
Сам я провел всего три боя; в остальных трех сборных соперника против меня не выставили.
Наиболее интересным, пожалуй, оказался поединок с польским тяжеловесом Енжиком, с которым, как мне сказал кто-то перед боем, наверняка еще придется встретиться либо в Хельсинки, либо на первенстве Европы в Варшаве.
Енжик обладал изрядной физической силой, но предпочитал вести бой, как и большинство польских спортсменов, на дальней дистанции, быстро маневрируя по рингу и набирая очки. Защита у него была поставлена великолепно.
В течение первого раунда я несколько раз предпринимал попытки сблизиться, но натыкался на непробиваемую защиту. Особенно тщательно закрывал поляк голову. На этой детали я и построил свой замысел. Всю вторую половину раунда я упорно создавал вид, будто цель моя в том, чтобы провести левый боковой в подбородок, и ради этого я старательно готовлю удар. К концу раунда поляк поверил. И когда я, наконец, якобы пытаясь осуществить задуманное, принял исходное для удара положение, поляк мгновенно вскинул к подбородку руки, а я, изменив направление перчатки, ударил боковым, но не в голову, а в солнечное сплетение.
Енжика спас гонг.
Но во втором раунде я вновь сильно ударил по корпусу, и бой наш на том закончился.
Остальные два боя — с румыном Богицэ и чехом Нетука — я тоже выиграл: один нокаутом, другой по очкам.
А уже через месяц, опять же в помещении Московского цирка, начались поединки на первенство страны 1952 года, которые окончательно должны были решить, кому ехать в июле в Хельсинки.
Проведя четыре боя — финальный, естественно, опять с Королевым — и добившись во всех победы, мне вновь удалось сохранить за собой титул чемпиона в тяжелом весе. Вопрос с Хельсинки, таким образом, тоже решился в мою пользу.
Перед отъездом в Хельсинки мы всей командой отправились в Выборг, на двухнедельные сборы. Полмесяца пролетели незаметно, до предела насыщенные упорной работой. Каждый следующий день казался оттиском с предыдущего.
Режим для всех был одинаковым. Вставали в восемь утра и сразу же отправлялись на полуторачасовую прогулку. Во время прогулки — ходьба, бег, бой с тенью и под занавес купанье в озере. После завтрака — теоретические занятия, в основном анализ наиболее примечательных боев, как бы примерка их на себя. Штука эта интересная и весьма поучительная. Когда какой-нибудь поединок вот так разбирают по косточкам и раскладывают на всеобщее обозрение, многое видится совсем иначе — гораздо шире, ярче и глубже. Каждому всегда есть что-то сказать свое, преломленное через собственный
