нужно.
Сонно устраиваясь в его объятиях, она пробормотала: – Они будут ждать нас к обеду.
Грэй нежно прижат шутливо улыбающиеся губы к огненной путанице локонов и прошептал:
– Это не первый и, даст Бог, не последний раз, когда мы заменим пиром страсти обычную вечернюю трапезу.
Лиз с улыбкой удовлетворения уплыла в счастливые сны.
Грэй, босоногий, небрежно одетый в брюки и незастегнутую рубашку, позвонил, чтобы принесли легкий поздний ужин. Он был накрыт на маленьком столе в будуаре Лиз слугами, которые незаметно удалились, как только доставили холодную закуску из мяса, фрукты, хлебцы, сласти и бутылку вина. Во время интимной трапезы, пока они удовлетворяли прозаический голод, разговор носил неровный характер. Но за последним бокалом вина Грэй незаметно вернулся к серьезным вопросам. Теперь, когда горькое ожесточение было смягчено его милой Лилибет, Грэй обнаружил, что видит картину яснее.
– Оглядываясь назад, я вижу, что мое отвращение к обществу основывалось на лицемерии отца и на том, как легко они не замечали моих проступков.
Лиз протянула руку и погладила сильную кисть, сжавшую ее пальцы. Она мгновенно расслабилась от ее прикосновения, но глубокий голос, продолжавший говорить, был полон сарказма.
– Наше, о, такое респектабельное общество, как глазурь на фасонном пироге Британии, – красивое, но скрывающее гнилую середину.
– Хотя я прежде всем сердцем согласилась бы, когда мы впервые встретились или когда я присоединилась к тебе здесь, в городе, теперь же не могу. Я не могу даже винить леди Чарлз за искаженное истолкование ограниченной информации, которой она располагала. Она, несомненно, считала, что нежно подготавливает меня к действительности, с которой я однажды столкнусь. Общество не прогнило насквозь, испорчена, пожалуй, меньшая его часть. В нем много прекрасных людей, самым серьезным недостатком которых является недостаток осознания и, в худшем случае, решение оставаться в таком состоянии. – Она тихо улыбнулась и погладила его по щеке. – Кроме того, есть люди, подобные тебе, которые стремятся сделать что-то с наростами гнили на обществе и борются за уменьшение горечи нижних слоев пирога при помощи реформ. Я читала твои выступления и с каждой речью восхищалась тобой все больше. – Нежные бирюзовые глаза окинули его серьезное лицо, как будто погладили. – Поэтому я должна была доверять тебе, должна была знать, что ты слишком благороден для того, чтобы сделать то, в чем я тебя заподозрила, не важно, какими бы гнусными намеками другие ни делились со мной.
Каким-то образом его осчастливили женой, не только достаточно умной, чтобы понять темные стороны действительности, но и достаточно смелой, чтобы стоять рядом с ним в противоборстве с ними.
– Парки, должно быть, одобряют мои цели, раз послали мне такое чудо, как ты, чудо, какого, боюсь, я не заслуживаю.
Лиз поразилась, услышав такую высокую похвалу себе, и, не успев остановиться, выдала свое изумление:
– Значит, я не полное разочарование, не идущее в сравнение с Камелией? – Она сжалась, услышав собственную явную мольбу об утешении.
Грэй поднялся, обошел стол и опустился на колени рядом со своей Лилибет:
– Камелия была не настоящая, всего лишь мечта, слишком эфемерная, чтобы выдержать соприкосновение с человеком. Как и одноименный цветок, она увяла от прикосновения мужчины – и в конце концов умерла. Она не могла вынести интимных отношений, и после нашей свадебной ночи мне доставляло страдание видеть, как она стоически терпит меня, а потом слышать, как она тихо плачет. – Грэй был потрясен своими словами, словами, в истинности которых он не признавался до этого момента даже самому себе. Но он не стал бы забирать их назад, даже если бы мог.
Лиз нежно прикоснулась к его щеке рукой – инстинктивным жестом утешения в мучении, о котором она не подозревала, и, подняв голову, прижалась своими губами к его губам.
Грэй подхватил ее на руки, направляясь к ложу.
Испытывая радость, оттого что находится в его сильных руках, Лиз вынуждена была все-таки напомнить ему о том, что им могут помешать:
– Слуги скоро вернутся убрать остатки еды.
Глядя вниз в сияющие бирюзовые глаза, Грэй слегка тряхнул головой, укладывая ее на смятую постель и ложась рядом:
– Это наш дом, и без нашего приглашения они не осмелятся.
И они не осмелились.
День выстоял погожий, облака не появились, и к вечеру не было дождя, отчего это свидание было еще опаснее, чем первое. Это обстоятельство только усилило ярость мужчины, снова призванного к задней калитке сада в Брандт Хаус.
– Леди Юфимия, – зашипел он, как только закутанная в плащ, несмотря на летнее тепло, женщина приблизилась настолько, чтобы слышать, – я думал, вы поняли меня, когда мы в последний раз встречались здесь. Я не ваш слуга, и я не люблю приказов – ваших меньше всего. Или вы забыли мое предупреждение? Оно было сделано не просто так, и, так как вы день ото дня становитесь все бесполезнее, остерегитесь испытывать мое терпение.
Юфимия приняла внушительную позу:
– Я никогда не предложила бы эту встречу, если бы не единственная важная причина.
– Хм… – Это явно не произвело на посетителя впечатления.
– Грэй сегодня рано вернулся из парламента и обнаружил, что Элизабет нет дома. Это привело его в необычайно отвратительное настроение. – Юфимия сделала паузу, но, когда в ответ не последовало ни звука, торопливо продолжила: – И я уверена, что вы заметили, как и весь Лондон, что он сопровождает ее повсюду. Сначала я думала, что это просто слабая попытка убедить Берти и его распутных друзей, что Элизабет – дичь не для их охоты. Но после сегодняшней бури ясно, что у него… чувства к ней.
