огорошить. С подходцем, видать, колет… Как Лапшин у Юрия Германа. Комплиментов вон успел наплести… Ох, не коты его интересуют… Нет, не коты…
– Любите их, небось?.. – улыбнулся майор.
– Д-да… – сипло ответил я, плохо уже соображая, что говорю. – Л-люблю… Котов люблю… собак… вообще животных…
– Хм… Собак?.. – Он недоверчиво качнул головой, бросив меня ненароком (Ну да, ненароком! Жди!) в холодный пот. Снова выдвинул ящик и выложил на стол стопу рукописей с торчащими из нее закладками, причем на верхнем листе этой кипы я тут же углядел штамп Нижне-Волжского книжного издательства, правда, не чернильный – просто черный. Видимо, ксерокопия…
– Да нет… – с сожалением проговорил майор, разнимая рукопись на первой закладке. – С собаками у вас не то, чтобы натянутые отношения, но… Вот, послушайте. Рассказ «Строительный». Самое начало… «У ног его, задрав встревоженные морды, сидели дворняжки Верный и Рубин…» – Майор поджал губы и, досадливо покряхтев, стукнул кончиками пальцев по неугодившей строчке. – Ну вот не вижу я, хоть убей, этих ваших дворняжек! Ну, сидели у ног, ну, морды у них встревоженные… Но как-то не сочувствуешь им, не сопереживаешь… Вы согласны со мной?
Я смог лишь мелко покивать в ответ, отчего зубы мои слегка задребезжали. Ох, что-то серьезное он нам шить собрался! Уж больно издалека заходит…
– Далее! – Майор перебросил еще пару страниц. – «Вдалеке завыли собаки. Генподрядчик вздрогнул…» Вы же их здесь явно делаете предвестниками несчастья, вроде ворон… Ну разве так можно?.. Или вот в рассказе «Монумент»… Сами послушайте, как ваш герой о них отзывается: «Собак тоже развели… Никогда столько собак в городе не было…»
– Он отрицательный… – прохрипел я. – Он отрицательный персонаж…
– Допустим, – согласился майор. – Но давайте сравним. Давайте посмотрим, как вы описываете кошек… Рассказ «Пробуждение». Так… Вот он у вас запрокинул голову… Ага!.. «Что-то падало с огромной высоты многоэтажного дома – что-то маленькое, пушистое, живое…» Чувствуете разницу в отношении? И далее… «То ли она не удержалась на ледяной кромке крыши, то ли ее выбросил из окна лестничной площадки какой-то мерзавец…»
Пока он читал, я успел с судорожным вздохом скосить глаз в сторону полного синевы незарешеченного окна. Неужто все, а? Неужто допрыгались?..
Но тут цитата кончилась, и я поспешил отвести взгляд от синевы за окном. Майор смотрел на меня с усмешкой.
– И слово-то ведь какое выбрали!.. – посетовал он. – Мерзавец – надо же! Раз выбросил из окна кошку – значит, уже и мерзавец… – Майор вновь собрал кипу листов воедино и устремил на меня загадочно мерцающие серые глаза.
– Что вы от меня хотите?.. – сипло сказал я.
Нет, вру. Ничего я не сказал. Это надо было сойти с ума, чтобы задать подобный вопрос. На него ведь и ответить могли. Короче, все, на что я отважился, это оттянуть пальцами ворот свитера и произвести горлом некое вопросительное сипение.
– Я хочу всего-навсего дать вам добрый совет, – сухо сказал майор. – Прекращайте вы эту вашу кошачью пропаганду…
Сначала я подумал, что недослышал. Точнее – переслышал, что, впрочем, тоже неудивительно, если учесть мое состояние. Возможно, что слово «кошачью» майор не произносил вообще, возможно, оно само собой возникло в моем вконец замороченном мозгу. Не решаясь переспросить, я сидел в предобморочной тишине, как сейчас помню, держа руки на коленях. На глубокий внешний вырез окна вспорхнул воробей, повертелся, потом скосил глаз в кабинет – и, истерически чирикнув, опрометью ушел в синеву. Майор неспешно выравнивал кипу машинописных листов. Приведя ее в идеальный порядок, полюбовался – и спрятал в стол. Потом снова поднял голову.
– Скажите… – мягко осведомился он. – А вот эта ваша юмореска про котов… Она что, полностью соответствует действительности?
– Это… насчет моего морального облика? – спросил я в тоске.
– Нет-нет. Я о количестве животных. Неужели и впрямь шесть штук за два года?..
– Н-ну… около того…
– А собачку завести желание не возникало?
– У нас квартира на шестом этаже… – виновато ответил я. – Да и выгуливать некогда…
Майор сочувственно покивал.
– Скажите, – снова заехал он издалека, – а вы никогда не задавали себе такой вопрос: почему это русские люди в большинстве своем любят собак больше, чем кошек?
– Советские, – машинально поправил я (Ну не придурок, а?).
– Что?
– Советские, – повторил я, поскольку деваться уже было некуда. Слово, знаете ли, не воробей. Воробью – что? Чирикнул – и в синеву… Я запоздало ужаснулся и принялся выпутываться: – Понимаете, до революции дело обстояло несколько иначе… Русский мужик считал собаку нечистым животным и в избу не пускал. А вот кошка жила в избе… Я ничего не придумываю – так в словаре Даля…
Майор посмотрел на меня благосклонно.
– Да, – сказал он. – Я оговорился умышленно… То есть история вопроса вам знакома?
– Какого вопроса?.. – переспросил я, холодея.
– Ну, не скромничайте, Евгений Юрьевич, не скромничайте. – Майор прищурился и процитировал – на этот раз наизусть: – «Покажите мне хоть одного человека, который умер бы на могиле своей собаки…»
