– Кис-кис! – громко позвала Беатрис. – Сюда, кисонька!
Повернувшись к Оливии, она воскликнула:
– О Господи, я потеряла его!
Оливия улыбнулась, глядя в обеспокоенные глаза старой женщины.
– Послушайте, милая. Мы приехали в Брайтуайт повидаться с мистером Уорвиком. Помнишь?
Беатрис непонимающе воззрилась на нее. У ближайшей стены стояло старое, потертое кресло. Оливия, мягко взяв Беатрис за плечи, подвела ее к креслу и усадила в него.
– Посиди здесь, – приказала она тихо, но твердо. – Не вставай с этого места, пока я не вернусь. Обещаешь мне? Я ненадолго. А тем временем, эта добрая женщина, может быть, принесет тебе чашку горячего чая.
– Нету у нас чая! – Огрызнулась служанка.
Изо всех сил стараясь скрыть свое отчаяние и нервозность, Оливия повернулась и окинула взглядом огромную галерею, уходящую в темноту.
Так вот какой он, Брайтуайт, – величественный господин пустынных полей. Когда-то это место называлось жемчужиной всего Йоркшира. Уже одно его наследие могло бы посрамить более скромные особняки, такие, например, как дом ее отца.
О, как она мечтала побывать здесь – об руку с Майлзом, конечно. Вместе они могли бы придать друг другу достаточно достоинства, чтобы держать головы высоко в подобии самоуважения перед неприятием света.
Милостивый Боже, дом именно такой, каким она себе его представляла. Величественный холл простирается вверх, и в сумрачных тенях над головой можно разглядеть изумительные лепные потолки, выполненные настолько искусно и замысловато, что они упоминались в исторических хрониках как одно из самых прекрасных произведений искусства Англии. Она рассматривала бледные, овальные лица танцующих херувимов, и у нее возникло ощущение, словно она увидела частичку небесного рая.
А широкая лестница – шедевр архитектурного мастерства эпохи короля Якова I[3], увитая и украшенная лепными изображениями плюща и животных! Она вела на верхние этажи комнат, в которых когда-то размещались короли и королевы во время своих визитов в Йоркшир. Сами эти стены были воздвигнуты из каменных глыб Мидлхэмского замка, где рыцари в сверкающих доспехах галантно ухаживали за своими дамами сердца.
Все здесь было именно так, как она и представляла, и даже еще более прекрасно. И все же, когда ее детские мечты и фантазии улеглись, уступив место реальности, образы обозначились еще резче. Она удивленно осмотрелась. На этих внушительных, обшитых деревянными панелями стенах можно было ожидать увидеть бесценные произведения искусства или, по меньшей мере, один-два семейных портрета. Но не было ничего, кроме пустоты и теней, которые подрагивали от сквозняка, врывающегося через открытую дверь и заигрывающего с пламенем двух свечей, являвшимися единственным освещением холла.
– Вы всегда так врываетесь в чужие дома? – послышался сзади раздраженный голос служанки.
– Нет, не всегда, – рассеянно ответила Оливия, все еще оглядывая каждый уголок дома. – Где он?
– Вы ведете себя так, будто имеете на это право... Тонкая полоска тусклого света пробивалась из-под двери дальше по коридору. Оливия направилась туда, не обращая внимания на возмущенные возгласы служанки.
Девушка слегка приоткрыла дверь, быстро-быстро окидывая взглядом комнату. Жаркий огонь пылал в камине. Напротив него стояло кресло с высокой спинкой, у камина, по одну сторону от кресла была сложена кучка дров. Приглядевшись, Оливия увидела, что поленья – не что иное, как ножки и подлокотники столов и кресел. Обитые тканью сиденья и спинка валялись возле двери.
Движение за спинкой кресла напугало ее, затем чья-то рука опустилась, схватила ножку кресла и швырнула ее в огонь, разметав ворох трескучих искр.
Она тихонько вошла, не сводя взгляда со спинки кресла и приостановилась, когда, наконец, показалась чья-то голова, а затем и плечи.
Опершись локтями о колени, опустив голову, Майлз Уорвик нетвердо держал бутылку виски в одной руке. Одежда его была мокрой и грязной. Рубашка из тонкого, дорогого полотна, казалась почти прозрачной и облепляла тело.
Он поднял глаза.
Ее сердце упало.
Он не проявил признаков удивления неожиданному появлению. Лицо его выглядело еще более изможденным и осунувшимся, чем днем. Эти чудные глаза изменчивого орехового оттенка прежде казавшиеся такими устрашающими, теперь были полны грусти.
– Вы больны? – спросила она. – Или просто пьяны?
Он отвел глаза и испустил стон. Ни секунды не раздумывая и не мешкая, Оливия охватила с каминной полки треснувшую вазу и сунула ему под подбородок.
Минуту спустя она повернулась к изумленной служанке, неуклюже топтавшейся в дверях.
– Я бы попросила вас принести вашему хозяину одеяло – он явно простужен – и какую-нибудь сухую одежду. И еще, у вас есть хлеб?
– Это все, что у нас есть, – последовал угрюмый ответ.
– Хорошо. Принесите мистеру Уорвику чашку горячей воды и хлеба. Поскорее, если можно, – подчеркнула она.
Служанка еще с минуту помедлила, но подчинилась.
