Майлза было красным и потным, глаза закрыты.
– Я могу убить его еще раз, – предложил Брайан. -Ну, чтобы уж наверняка.
– Думаю, одного раза вполне достаточно. Кроме того, ты опаздываешь на чтение к бабушке. А Жак приготовил тебе сливовый пудинг.
– Пудинг?
Тут же позабыв о поверженном Черном Рыцаре, Брайан умчался вперед по коридору.
Майлз открыл сначала один глаз, потом второй.
– Ушел?
– Полетел как на крыльях. – Оливия улыбнулась. -Тебе помочь выбраться из этого? – Она показала на шлем.
Майлз сел. Оливия взялась за тяжелые рыцарские доспехи и стянула их через голову. Волосы Майлза лежали свободными влажными прядями, и Оливия с трудом удержалась, чтобы не коснуться их.
– Ты умираешь очень натурально, – сказала она ему.
– Спасибо. Это всего лишь дело практики.
– О? Ты часто умираешь?
– Каждый день последние три недели. Иногда по два или три раза в день. – Он провел руками по волосам и, забрав у нее шлем, ослепительно улыбнулся.
– Странно, что я не замечала, – задумчиво произнесла Оливия.
– Если б вы когда-нибудь оторвались от дел, то могли бы заметить очень многое, миссис Уорвик.
– Я была очень занята.
Он встал и сунул шлем под мышку.
– Чем, например?
– Я организовала изготовление свечей для шахтеров деревенскими женщинами. Это будет намного дешевле, чем приобретать их в других местах, и деньги останутся в Ганнерсайде.
Они бок о бок пошли по коридору.
– Мы получили письмо от Боба Макмиллана. Поставка строевого леса, который мы заказали, задерживается. К счастью, несчастных случаев больше не было, и, поскольку жалованье поступает регулярно и вовремя, отношение шахтеров к компании намного улучшилось.
Они прошли немного в молчании, прежде чем Оливия сказала:
– Я слышала, что Эмили и де Клари поженились на прошлой неделе.
– Как? И нас не пригласили?
Оливия не нашла ничего смешного в его словах.
– Совет да любовь, – с усмешкой проговорил Майлз.
– Говорят, папа был с ней. Полагаю, он, в конце концов, простил ее.
– А ты в этом сомневалась?
Остановившись перед дверью в свою комнату, Оливия водрузила на нос очки и поглядела на мужа. Много дней прошло с тех пор, как они были вместе, и глядя сейчас на его профиль, она поняла, что он сильно изменился.
Лицо его казалось менее напряженным. Черные как смоль брови, темные глаза и выразительные черты лица не были такими непреклонными, как раньше. Он смотрел на нее таким взглядом, от которого в ее сердце забрезжила надежда.
Она уже надеялась прежде, страдала, каждой клеточкой своего существа желала, чтобы он полюбил ее. И все ее ожидания смело разочарование.
Больше она не смела надеяться.
Майлз смотрел, как Оливия вошла в комнату, где Элисон и Брайан сидели в кресле у широкого окна. За последние недели Эдисон сильно похудела и сдала. Правой рукой она уже не владела. Поэтому Брайан держал для нее книгу и сам переворачивал страницы. Стоя в холле, прислонившись спиной к стене, Майлз закрыл глаза и слушал, возвращаясь мыслями в детство, когда он мечтал вот так проводить время с матерью.
– Майлз, милый, ты не принесешь маме чашечку чая? У меня пересохло в горле.
Брайан взглянул на мать, потом слез о колен Элисон и принес чашку с блюдцем. Элисон улыбнулась и погладила малыша по розовой щечке.
– Такой хороший мальчик, – сказала она усталым, мечтательным голосом, которым разговаривала последнее время. – Если б я не жила ради тебя, не знаю, что бы я делала. Ну, иди сюда, садись к мамочке на колени и я почитаю тебе еще что-нибудь из Байрона.
Сидя в кресле и грея озябшие пальцы о чашку горячего чая, Оливия слушала, как Элисон читает ребенку, которого в какие-то минуты считает своим сыном, и не сводила глаз со смутного отражения в серых оконных стеклах.
Думая, что его никто не видит, Майлз стоял в коридоре, все так же прислонившись спиной к стене, закрыв глаза, и жадно ловил каждое слово.
Возможно, сегодня она наберется смелости и пригласит его присоединиться к ним послушать чудесное
