Она улыбнулась и вышла, прошла в главную комнату с зеркалами и быстро включи-ла музыку - как раз во время, чтобы заглушить дикий крик со сторожевого поста. Она на-бралась храбрости выглянуть в коридор и увидела Султана с вылезшими на лоб глазами, кровожадным лицом. Он заорал, схватился за горло, опустился на колени, пополз, протя-нул руку... и рухнул на пол. Она опасливо приблизилась. Прошли ужасные полминуты. Он дернулся и остался недвижим.
Урсула тихо закрыла за собой дверь.
- Что это был за шум? - пробормотал Кабир со своей кушетки.
- Я ничего не слышала, дорогой.
- Я подумал, что может быть это наше представление.
- Они скоро придут. Почему бы нам обоим не отведать немножко снадобья. Чего-нибудь такого, что дало бы нам подремать, а когда ты снова откроешь глаза, все уже будет готово.
- Ты так мила со мной, Урсула. Так мила.
Она открыла кожаный футляр с бархатной подкладкой, где хранились 'его' и 'ее' шприцы. Его был еще раньше наполнен дилаудидом, в достаточном количестве, чтобы продержать его под парами до прихода Ибрагима. Она со знанием дела погрузила иглу в его руку, и сон не замедлил последовать.
Эллинг наполнился звуками похоронного марша из Бетховенской Седьмой симфо-нии. Огни были включены на круговорот бесчисленных искр. Урсула сломала под носом Фавзи Кабира ампулу с нашатырным спиртом. Он со стоном проснулся и зажмурился от яркого света. Попытался закрыть уши от оглушительной музыки, но не смог двинуть ру-ками. Они были в наручниках у него за спиной.
- Урсула! - закричал он.
- Я здесь, - сказала она от изножья кушетки. - Ты совсем проснулся, дорогой?
- У меня руки скованы!
- Это часть нашей игры. Верь мне.
Он попытался ерзать, но без толку, так как ноги его тоже были связаны.
- Мне это не нравится! Освободи меня!
- Но ты же все испортишь. Артисты уже здесь. Их всего трое. Ты один, я другой. Удивлен?
Кабир тяжело задышал, его пронзила внезапная испарина, а звуки и свет продолжали нестись мимо него. Он почувствовал руку на своей голой спине.
- А я - еще один, - сказал голос.
Кабир повернул голову, чтобы увидеть говорящего, но для этого он был слишком тучен.
- Угадай, - сказал голос.
- Мне это не нравится! - воскликнул он.
- Но, дорогой, нам это стоило такого труда, - успокаивала Урсула.
Его перевернули на спину. Над ним стоял человек в дьявольской маске из костю-мерной. Он медленно снял ее. Эфенди выпучил глаза. Его тело заблестело испариной от страха.
- Султан! Султан! - закричал он.
- Ах, но ведь он не может тебя услышать, дорогой мой, - сказала Урсула. - Он со-всем мертв и ждет в твоем катере, когда ты к нему присоединишься.
Она прибавила громкость. Ибрагим пихнул его и с лязгом выхватил кинжал.
- Поговорим! Давай поговорим, - взмолился Кабир.
- Да, говори, пожалуйста, - сказал Ибрагим.
- Деньги. Столько золота, что ты в нем сможешь плавать. Миллионы! Миллионы!
Ибрагим присел на край кушетки, приложил острие кинжала к его шее и чуть-чуть надавил.
- Сколько же миллионов ты имеешь в виду? - спросил Ибрагим.
- Миллионы, миллионы. Пять, десять... больше...
- Но если я возьму деньги, то за мной придет полиция.
- Нет, нет, нет. Я дам тебе деньги. Наличными. Позвоню, и их сейчас же принесут.
- Слышишь, Урсула? Он хочет дать мне денег.
- Он врет. У него с банкиром кодовые слова.
- Я не лгу! Я не хитрю! Я честный!
Ибрагим сильно ударил его по лицу тыльной стороной ладони, схватил его за корот-кие завитушки волос на затылке, дернул лицом кверху и взглянул в его полные ужаса гла-за. Кабир плакал и неразборчиво что-то лепетал. Подобие улыбки проскользнуло по губам Ибрагима. Ему ужасно хотелось продлить агонию эфенди. Что делать? Высечь его кнутом? Ибрагим почувствовал дрожь от внезапного приступа дурных чувств. Гремела музы-ка, и огни отбрасывали дикие отблески. О Аллах, я же этим наслаждаюсь, подумал Ибра- гим.
Он показал ей знаком, чтобы уменьшила звук.
- Хорошо. Вот сейчас мы сможем услышать самые последние удары его сердца.
Наступила тяжелая тишина. Ни звука, лишь усиленное дыхание всех троих и по вре-менам хныканье Кабира.
- Когда я жил среди бедуинов, я видел, как мой дядя, великий шейх Валид Аззиз, отомстил парню, который соблазнил одну из его любимых дочерей. Если сделать как на-до, он просто захлебнется собственной кровью, и мы в самом деле услышим, как воздух выходит из его тела.
- Партнер... ты полный партнер во всем... возьми это все... Мне ничего не надо... ни-чего... миллионы...
Острие кинжала скользнуло ниже кадыка к тому месту на шее, где сходятся ключи-цы и слегка выпячивается дыхательное горло. Движением вниз Ибрагим вонзил острие в горло Кабира.
- Сознаюсь во всем... пощади...
- Но каждый раз, как ты открываешь рот, лезвие входит чуть глубже, вот так.
Наружу выступил кружок крови. Ибрагим подержал кинжал в этом положении, на-слаждаясь агонией Кабира. Урсула, подойдя ближе, плюнула на него. Лезвие погрузилось чуть глубже...
- Ты слишком этим наслаждаешься, Ибрагим.
- Да, верно.
- Я не желаю быть зверем вроде него. Кончай его.
- Скоро... скоро...
Послышался тихий свист - это воздух выходил из его проткнутого горла, смешива-ясь с растущей лужей крови и переходя в бульканье. Ибрагим еще раз нажал на лезвие и подержал его без движения. Теперь кровь била струями.
- Ты начинаешь делать из этого бардак, - сказала она. - Прекрати.
- Лишь чуть дольше. Видишь, жизнь начинает покидать его.
Кабир попытался говорить, но кровь хлынула у него из горла.
- Это черт знает что!
- Ааа! Ааа! Ааа! - заорал Ибрагим, вытащил нож и воткнул его в сердце эфенди по самую рукоятку. - Ааа! Ааа! Ааа!
Он вытащил кинжал и стоял, тяжело дыша в ликовании. Урсула склонилась к нему и закрыла глаза.
- Теперь займемся любовью, Урсула!
- Ты с ума сошел!
- Да, я сошел с ума! Сбрось свою одежду, и займемся любовью!
Он пинком сбросил тело Кабира с кушетки, и оно покатилось по ступенькам. Он швырнул ее на кушетку и прыгнул на нее. Это было как тысяча безумств боли и счастья в тысяче раев и адов. Было это, была она, и она была совершенно чудесна.
Ибрагим завернул Кабира в листы пластика, а Урсула смыла следы. Они вытащили тело из дока и без церемоний швырнули его в катер с отравленным Персом. Пока он при-вязывал якорь к ногам Кабира, она сунула тарелки Султана в мешок, чтобы утопить их вместе с уликами. Через минуту они поспешили к середине озера.
И Урсула, и Ибрагим оставались в Цюрихе, как будто ничего не произошло. Про Ка-бир-эфенди стало известно, что он без всякого объяснения исчез, и прошло уже несколько дней, даже недель. Две недели его никто не видел, и все подумали, что он смотался в Сау-довскую Аравию. Когда стало ясно, что он пропал,
