самоуправлению отправил на тот свет немало тех самых людей, кому было предназначено взять на себя это самоуправление. В добавление к Абдалле, это:
имам Яхья, правитель Йемена, которого убили, а также
президент Сирии Хосни аз-Зиам, и
премьер-министр Египта Ахмед Махер Паша, и еще
премьер-министр Сирии Мухсен эль-Барази, и
премьер-министр Ливана, за которым последовали в Иорданию, куда он отправился с визитом, и изрешетили пулями из проезжавшей мимо машины, и еще
главнокомандующий сирийской армией Сами эль-Хеннави, и
шейх Хасан аль-Банна, лидер египетского Мусульманского братства, а также
египетский министр Амин Осман, и
целый набор министров, судей, шефов полиции и генералов,
не говоря уже о бесчисленных неудавшихся попытках.
В Ираке было четыре переворота.
В Иордании премьер-министров меняли, кажется, каждый месяц.
А дегенеративный, продажный, мерзкий египетский король был свергнут бунтом офицеров, после чего бежал и теперь вел развратную жизнь на Ривьере.
На иорданский трон взошел сын Абдаллы эмир Талаль. Два десятилетия он бездель-ничал в скуке и неприязненных отношениях со своим деспотичным отцом. После его ко-ронования другие арабские лидеры стали расхваливать его как врага своего покойного от-ца, как патриота, который покончит с британским хозяйничаньем в стране.
Увы, король Талаль был душевнобольным. Половину своих молодых лет он провел в частных санаториях Европы, а чтобы заявить претензию на трон, вернулся в Иорданию из швейцарской больницы для душевнобольных. Правил Талаль недолго. Сумасшедший ко-роль, поддерживаемый англичанами и Легионом, был явно не способен править.
По тайному соглашению между военными и парламентом Талаль был ловко смещен и похищен из страны. Остаток своей жизни он провел в изгнании, сначала в Египте, а по-том на заброшенной вилле в Турции.
Старший сын Талаля Хусейн был провозглашен королем при регентском правлении. Молодой Хусейн избежал гибели возле Аль-Аксы благодаря тому, что одна из пуль убий-цы, предназначенная ему, отскочила от медалей на его пятнадцатилетней груди.
Глава четвертая
Если и созрело время для восстания, то это был момент смерти Абдаллы. Как реак-ция на репрессии иорданцев, по всем лагерям Западного Берега заполыхали бунты. Без-образные, нередко кровавые, без реальной цели, приносящие разве что призрачное облег-чение.
Отчаянно требовался голос, который мог бы нас сплотить. Я был полон ожидания, что хаджи Ибрагим выступит, объединит нас и даст нам руководство и направление дей-ствия. Вместо этого он затаился и тихо миновал ответные удары иорданцев невредимым и незамеченным. Мой храбрый, благородный отец, предмет моего поклонения, смолк. Огонь в нем почти совсем погас. Для меня это был ужасный удар и разочарование.
Пока Арабский легион давил инакомыслящих, хаджи и то, что осталось от старого руководства, занялись своими собственными делами и спасали собственные шкуры. Я на-чал ненавидеть их за беспрерывное хныканье об изгнании и возвращении. Вся гордость и достоинство, которые у них были, теперь исчезли. Это были обиженные, заслуживающие жалости люди, готовые жить в застое причиненных им несправедливостей.
Теперь лагери забрали к себе Объединенные Нации, администраторы с голубыми глазами и золотистыми волосами. Теперь они будут принимать за нас наши решения.
Иорданцы больше не охотились за моим отцом, ведь он показал себя умиротворен-ным. У Ибрагима все еще было положение, определявшееся его прошлым, и нынешняя слава как отца мученика Джамиля, и он использовал это, чтобы выпросить у ЮНРВА пост главы комитета, предназначенного создать в Иерихонском регионе промышленность и передовое сельское хозяйство. Он быстро устроил Камаля на работу в одном из оонов-ских медицинских складов. Она как раз подходила для Камаля. Ему почти ничего не надо было делать, лишь дремать в укромном уголке, а помощник приносил ему кофе и делал всю работу. Камаль я никогда не приукрашивал, а теперь он превратился в моих глазах просто в неряху.
Некогда живая и занятная, Фатима лишилась своих соков в Акбат-Джабаре. Оба они едва шевелились, чтобы отгонять мух. Камаль станет старше, сменит отца в кафе, будет играть в трик-трак, сосать кальян, фантазировать об огромной вилле, в которой он жил в Табе, и посылать своих детей в федаины, чтобы они отобрали у сионистских собак его свободу.
Удивлял нас Омар. Большую часть времени он проводил в Иерихоне и донимал вла-дельцев магазинов, пока в конце концов не получил работу в маленькой бакалейной лавке. Омар продвинул дело тем, что стал варить кофе и разносить сладости ожидающим колон-нам машин на мосту Алленби. Он стал выполнять поручения водителей грузовиков и в конце концов нашел работу для себя на почте.
Почта в лагере беженцев была странная. Доставки не было. Тот, кто ожидал письма, посылал на почту своего сына или дочь, и тот проводил там долгие часы, ожидая в очере-ди письма, которого чаще всего и не было вовсе. Омар устроил маршрут доставки, взимая полпенни за доставку письма и пенни - за пакет. Это было нелегко, так как хибарки не были пронумерованы и ему надо было заучивать на память расположение каждой семьи, клана и племени.
Положение хаджи Ибрагима в ЮНРВА давало семье тайный доступ к пайкам и дру-гим благам. С тех пор, как и Камаль и Омар работали, наша жизнь улучшилась. Благодаря этому удалось удалить жало известия о том, что 'Сабри продал наши ружья и удрал с деньгами'. Для нас с Надой хранение клятвы стало делом жизни и смерти.
Что до меня, то что мне было делать? Я терпеть не мог безделья. Втайне я продол-жал на Горе Соблазна давать Наде уроки. Помогал Омару в доставке почты. Слонялся во-круг профессора доктора Нури Мудгиля, но в те дни у него было совсем мало работы, раз-ве что готовить статьи, но работать над ними мне было слишком трудно.
Я молил Аллаха дать мне что-нибудь, и Аллах услышал меня! Можете ли вы пред-ставить, как я приободрился, в каком я был восторге, как меня переполняла радость, когда я узнал, что в Акбат-Джабаре открывается школа для мальчиков? Места были только для трехсот учеников. И хотя в лагере были тысячи мальчиков школьного возраста, я знал, что меня-то примут. Само собой, учеников набирали из сыновей бывших мухтаров, шейхов, а теперь и служащих ЮНРВА.
Каждая арабская страна заносила маленьких палестинцев в свои платежные ведомо-сти, чтобы показать, как помогают братьям-беженцам. На самом деле это было в интере-сах страны-хозяина. Доктор Мохаммед К. Мохаммед был известный врач, бежавший из Яффо перед войной во время исхода элиты. Поскольку образованных людей было очень мало, мы старались окружить почетом таких, как врачи, дантисты, юристы, учителя. Ока-зываемый им почет далеко не всегда соответствовал их реальным делам.
Доктор Мохаммед К. Мохаммед был проницательным политиком. Пользуясь для разбега своей медицинской репутацией, он основал в Каире Общество помощи палестин-ским беженцам. Он учуял заговор, сменивший правителей страны, и предложил себя и свою организацию новому порядку. Правящие офицеры увидели пользу от него и выдви-нули его на передовую политических войн, объявив истинным лидером изгнанников.
Несмотря на неудачи в войне против евреев, Египет оставался самой сильной из арабских стран. Главной территорией его влияния на палестинцев была Полоса Газы, кло-чок земли, где под его контролем
