повторяю то, что ты и сам уже знаешь.
- Ты присваиваешь мои полномочия...
- О нет, отец. Без тебя мы беззащитны. Но иногда и пророку нужно напоминание.
- То, о чем ты говоришь, имеет разные стороны, о которых мне возможно следовало бы напомнить.
- Камалю ночью будет лучше в любящих объятиях Фатимы, - сказал я. - Я видел, как он бежал перед лицом опасности.
- Где?
- В Яффо. Когда его оставили стеречь женщин, он убежал. К счастью, с женщинами ничего не случилось.
- Я подозревал Камаля. Грустно это слышать.
- Когда он внизу ночью у моря, мы с таким же успехом могли бы поставить там Аб-салома или козу. По крайней мере они бы произвели больше шума.
- А Омар?
- Слабость Омара - определенно не в недостатке храбрости, - сказал я быстро. - Только в глупости. В темноте он не умеет маневрировать в одиночку. Я дважды был с ним на охране внизу, и мне пришлось разыскивать его до рассвета.
- Джамиль, Сабри?
- Они превосходны.
- Я не знал, что ты такого высокого мнения о Джамиле.
- Он мой брат. Я люблю его.
- Но ведь и Камаль и Омар тоже.
- Я хочу оценить качества Джамиля. Он любит драться.
- Я подумаю над тем, что ты сказал, и может быть оставлю на вас троих внешний ночной пост.
- Но это ставит вопрос о численном несоответствии и о честности, которая взяла верх надо мной. Нам нужны два комплекта хороших часовых внизу у моря.
- Наверно, ты не ожидаешь, что хаджи Ибрагим оставит свой столь важный команд-ный пост.
- Эта мысль никогда не приходила мне в голову, - быстро ответил я.
- В таком случае нет способа исправить это несоответствие.
- Одна туманная возможность пришла мне в голову, - сказал я.
- Ты пытаешься обсуждать со мной или убеждать меня? - сказал Ибрагим.
- Просто стараюсь исправить несоответствие. Днем мы могли бы больше занять Ка-маля и Омара тем, что они могут делать. Как ты уже знаешь, отец, никого из них мы не можем послать в Иерихон, потому что они уже там напортили. Сведения, с которыми они возвращаются, редко бывают верными, и они могут даже выдать наше местоположение. Им надо заниматься чем-нибудь вроде сбора дров, установки ловушек, хождения к источ-нику. Им нельзя давать такие задания, где нужно принимать решения.
- Если то, что ты говоришь, найдет отклик в моем сердце, то нам придется делать это тремя ночными сторожами.
- Это будет нагрузка, которую нам не нужно нести... математически, - сказал я.
- Ишмаель, не пытайся просвещать меня своей образованностью. У нас шесть чело-век. Я должен оставаться на командном посту, еще двое ничего не стоят. Остаются трое. Разве не получается в общей сложности шестеро?
Я закрыл глаза, затаил дыхание от страха, как со мной часто бывало, и сказал:
- У нас есть здоровая и способная женщина, которой почти что нечего делать.
- Не ухватываю, кого ты имеешь в виду.
- Отец, - сказал я с дрожью, - я научил Наду стрелять из моего ружья. Я поставлю ее выше любого здесь... кроме тебя, конечно.
- И ты также позволяешь ей ехать позади себя на Абсаломе и по секрету учишь ее читать и писать, - сказал Ибрагим.
О! Священное имя пророка! Я знал, что меня спихнут с моего выступа пятидесяти футов высоты на землю ударом руки, ногой, пинком! Я закрыл глаза в ожидании развязки. Я так тщательно хранил тайну! Так тщательно!
- Я уверен, что Сабри не прочь стоять ночную вахту с Надой, - сказал Ибрагим.
- О нет! - воскликнул я, вскакивая на ноги, и семейная честь выступила из моих пор. - Я имел в виду только себя и Джамиля!
- Сядь, - сказал отец со зловещей мягкостью. - То, что ты пытаешься сделать с На-дой, невозможно. Это лишь приведет к беспорядку в ее жизни.
- Но наша прежняя жизнь кончилась, отец.
- Тогда нам надо потратить годы в ожидании, когда она вернется, а тем временем мы не должны расставаться с тем, что мы знаем и кто мы есть. Что хорошего может быть для Нады в том, чтобы уметь читать и писать?
- Когда мы уйдем отсюда... в те годы, которые уйдут, чтобы вернуться в Табу... один Аллах знает. Может, ей нужна будет работа.
- Никогда.
- Но умение читать и писать может принести ей счастье.
- Она будет счастлива с мужчиной, за которого я выдам ее замуж.
- Отец, жизнь переменилась!
- Кое-что не меняется, Ишмаель. Позволь женщине идти по тропе впереди себя, и будешь чуять ее всю жизнь.
Он был непреклонен, и его приказ прекратить учить Наду и помогать ей был абсо-лютным. Я полностью потерпел поражение в своем деле и хотел уйти.
- Сядь, - сказал он снова. Глядя в пустыню, он обращался ко мне отвлеченно, как к камню. - Надо наблюдать за Сабри. Он происходит из города бессовестных жуликов. В семье может быть сколько угодно детей мужского пола, но только один сын. Ты прохо-дишь свой первый урок тесной дружбы. Чтобы быть сыном, который следует своему отцу, ты должен узнать все обо всех вокруг тебя... кто будет твоим преданным рабом... кто бу-дет играть на тех и других... а главное, кто опасен. Немногие лидеры переживают своих убийц. Если у тебя сто друзей, отвергни девяносто девять и берегись одного. Если же он твой убийца, съешь его на завтрак прежде, чем он съест тебя на обед.
Должно быть, я выглядел идиотом. У меня пересохло во рту.
- А ты, сын мой, домогался лидерства, как только научился ходить.
- Я глупый, - выпалил я.
- Сочетание многих глупостей может иметь результатом достойного человека, если только он учится на своих глупостях. Равновесие мужчины и женщины подобно равнове-сию жизни в этой пустыне... оно очень хрупко. Не играй им. Что касается Сабри...
- Я унижен, - прошептал я.
- Я знал о Сабри с первой минуты, - сказал Ибрагим. - Ты в самом деле веришь, что его принудили спать с иракским офицером, жить с ним день и ночь?
- Он же голодал!
- Парень с квалификацией автомобильного механика в Наблусе - голодал? Или, мо-жет быть, в видах обстоятельств лишений те удобства, что могла предложить иракская армия, показались слишком большими.
- Зачем же он пошел с нами? - спросил я.
Ибрагим пожал плечами.
- Может, ему надоел его иракский приятель, а может, он надоел приятелю. Может быть, у них была любовная ссора. Может быть, Сабри слишком много прибрал к рукам на иракском складе, и его вот-вот должны были поймать. Кто знает? Он пользуется тем, что подвернется. Возможно, он считал, что с нами у него больше шансов избежать той или иной неприятности в Наблусе.
Разве все это так уж неожиданно? Ведь по много раз на дню Сабри на мгновение вы-зывал мое стеснение слишком тесным объятием, прикосновением мимоходом, долгим ру-копожатием, страстным выражением. Много раз ночью, проснувшись, я видел Сабри 'случайно' раскинувшим во сне ноги,
