смерть жены...
— Ничего, что связано с разумом человека, не является очевидным. — В его тоне звучала профессиональная помпезность. — На деле здоровый разум столь же загадочен, как и нездоровый. Я не раз задавал себе вопрос: почему такая женщина, как вы, например...
Его рука, похожая на жирного волосатого паука, стала постепенно приближаться к ее руке по подлокотнику шезлонга. Она убрала свою руку, положив ее на колени.
— Поскольку лейтенант Тейлор и я собираемся пожениться... — волосатый паук прекратил свое движение, — то я бы хотела спросить вас, не мог ли взрыв повредить его мозг? Повредить физически.
— Это исключается. Проблема здесь чисто психологическая, мисс Вест. И вряд ли будет чрезмерным упрощением сказать, что у него пропала память, потому что он этого хотел.
— Но вы сами сказали, что в этом большую роль сыграли потрясения.
— Они ускорили процесс ухудшения его состояния, но не являются главной причиной. Видите ли, разум Тейлора был уязвимым. Другие люди тоже переживали аналогичные потрясения, но у них не было провалов в памяти. Добровольных.
— Добровольных? — Она подхватила это слово и отшвырнула его назад, как оскорбление. Она опять начинала его ненавидеть, и у нее возникло желание сбросить эту волосатую руку с подлокотника своего шезлонга.
— Вы опять волнуетесь из-за слов. Я использовал этот термин условно и без всякого предвзятого смысла. Он провел несколько тяжелых лет на море, преимущественно в условиях боевых операций. Он вел себя мужественно, как и тысячи других. Затем попал под бомбежку и оказался в воде близ Керамы. Несомненно, это ослабило его сопротивляемость как в умственном, так и в физическом отношении. Именно второе потрясение, которое последовало за напряженными годами, сломало, как говорится, горб верблюда.
— Вы имеете в виду ее смерть?
— Да. Убийство совпало с его окончательным надломом. Сравнение с горбом верблюда не совсем удачно. В действительности его представление о мире и о себе оказалось надорванным серией тяжелых ударов. В конце концов он отступил, напряжение оказалось слишком сильным для него. Я не могу не думать, что он сам хотел вырваться из сложившейся ситуации еще до того, как ее убили. Мы столкнулись с его полным нежеланием вспоминать о ней. — Он искоса посмотрел на нее из-под своих густых бровей. — Он не был с ней счастлив, не так ли?
— Он ее почти не знал. Женился на ней во время трехдневной увольнительной и тут же ушел в море. Он женился на ней осенью 1944 года и больше не видел ее в живых.
— Как его угораздило так поступить?
Она сделала паузу, чтобы совладать со своими чувствами. Память об этом событии была столь же мучительной для нее, как, должно быть, и для самого Брета.
— Он женился на ней, когда был пьян в стельку. Подцепил ее в баре в Сан-Франциско, а на следующий день женился.
— Господи праведный, что же это была за девушка?
— Вот такая, — ответила она.
— В то время вы были знакомы с Тейлором, не так ли?
— Да, конечно, я его знала. — Несколькими быстрыми и нервными движениями она прикурила сигарету и сказала: — Полагаю, мне лучше рассказать вам об этом, если вы считаете, что это может иметь значение. Мне следовало это сделать уже давно.
— А почему же не рассказали?
— Это не анекдот, который всюду рассказывают, чтобы позубоскалить, — жестко отпарировала она. — Когда корабль пришел в Сан-Франциско, я подумала, что он собирается на мне жениться. Возможно, и он думал так же. Я прилетела из Голливуда, чтобы его встретить. В тот раз он пробыл в море почти год и, казалось, воскрес из мертвых. Разве это не похоже на романтику? Думаю, что я человек романтического склада или была такой. Я была без памяти от счастья, когда он вернулся. Но оказалось, что он не испытывает таких же чувств. Он в первый же вечер поругался со мной и оставил меня без всяких церемоний. Потом я узнала, что он женился на девушке по имени Лоррейн. Я думала, что стану объектом усиленных ухаживаний, но получилось так, что таким объектом стал кто-то другой.
— Кажется странным, что вы поругались так скоропалительно и так бесповоротно. Вы давно были с ним знакомы?
— Меньше года, но казалось, что дольше. Я познакомилась с ним в Ла-Джолле зимой предыдущего года, зимой сорок третьего, когда он был в увольнении. Мы провели вместе девятнадцать дней, прежде чем его корабль отплыл, а потом переписывались. Он был для меня моим личным залогом в этой войне, и у меня сложилось впечатление, что я была его залогом на будущее. Думаю, что я слишком на это рассчитывала.
— Из-за чего вы поругались?
— Поругался он, а не я. Его возмутило то, что у меня было больше денег, чем у него, но неприятности произошли не из-за денег. Он искал повода, чтобы поссориться, и нашел этот повод. Он мня обозвал по- всякому и ушел. Позже мне показалось, что этот его поступок был несколько... несколько ненормальным. Но думаю, что это просто досужие домыслы.
— Но возможно, поэтому вы и простили его?
— Разве я сказала, что простила? — Она выбросила окурок нарочито резким движением. Он описал крутую дугу над оградой веранды и упал, дымясь, в траву.
— По-видимому, вы его простили, мисс Вест. Потому что чувствуете, как бы это сказать, что он был сам не свой, когда ушел от вас.
Она заметила, что тон голоса доктора сменился на профессиональный, и ей это было приятно. Его руки забыли про нее и теперь были заняты: набивали трубку. Она закурила другую сигарету, перед тем как ответить, и выпустила клуб дыма, как будто хотела затуманить свои мысли.
— Нет, он был вполне здоров. Он еще полгода служил в военно-морском флоте. Ему даже объявили благодарность в приказе командования, недалеко от Иво. Я чувствовала себя приниженной, а он ходил с гордо поднятой головой.
— Но вы сами же высказали предположение, что его поведение было ненормальным.
— Может быть, для него это было нормой, — быстро отреагировала она. — С самого начала я знала, что он очень застенчивый. Он стеснялся своей любви, и я подталкивала его.
— Видимо, вы его горячо любили.
— Потому что попыталась навязаться ему?
— Потому что вы ведете себя очень честно, — рассудительно пояснил он. — Рассказываете о своем унижении, полагая, что это может ему помочь.
— Я, наверное, выгляжу виноватой, да? Уж не думаете ли вы, что я мазохистка?
— Сомневаюсь. — Его смеющиеся глаза спрятались глубоко под нависшими бровями. — Относительно вашей теории, что он стеснялся проявить свою любовь... Как это согласуется с его угорелым ухаживанием и женитьбой на этой девушке?
— Доктор, я не претендую на то, что знаю ответ. Но не забывайте, что он закутил после того, как оставил меня. Может быть, алкоголь притупил его сдерживающие центры. Его природные сексуальные импульсы взяли свое, и он воспользовался первым же объектом, который подвернулся под руку. В его отношении ко мне это, конечно, не проявилось, но между строк его писем я поняла это.
— Вы с ним переписывались после случившегося?
— Он написал мне одно письмо. Оно пришло примерно через месяц после того, как он опять покинул Сан-Франциско.
— Мне хотелось бы взглянуть на это письмо.
— Я могу пересказать, что там написано. Он был слишком горд, чтобы признаться, что поступил, как дурак, но смысл всего заключался именно в этом. Он не отказывался от своей женитьбы и изо всех сил старался убедить себя, что ему нравится, как все получилось, хотя на самом деле это ему совершенно не нравилось. В письме сквозила фальшивая, наигранная веселость, и это очень задело меня. Он явно был несчастен, раскаивался, но упрямился, не хотел признаться, в общем, вы понимаете, что я хочу
