— Старый «Фольксваген». У нее какие-то неприятности?
— Нет. Просто я хотел бы поговорить с ней об одной картине.
— Вы хотите купить ее?
— Возможно.
Он недоверчиво глянул на меня.
— Вам нравится эта мазня, сэр?
— По-разному.
— А жаль... Если бы они знали, что подвернется клиент, может, не закрывали бы фирму и ударили бы с вами по рукам, сэр...
— Все может быть... Вы не продадите мне две четвертушки теннессийского виски?
— Лучше купите пол-литра, сэр, это обходится дешевле.
— Мне нужны две четвертушки.
Глава 7
Двинувшись в сторону центра, я остановился возле музея, намереваясь расспросить о Фреде. Но здание было уже закрыто.
Я поехал на Олив-Стрит. Сумерки, будто ветвистое дерево, нависали над газонами и палисадниками, в старых домах уже зажигали лампы. Клиника напоминала огромный сияющий кристалл. Я остановился возле увенчанного острой кровлей дома Джонсонов и поднялся по выбитым ступенькам к двери. Видимо, отец Фреда подслушивал под дверью, так как он подал голос прежде, чем я успел постучать.
— Кто там?
— Арчер. Я уже сегодня был здесь в поисках Фреда.
— Верно. Я помню, — казалось, он задумался над этим фактом.
— Не могу ли я войти и немного поговорить с вами, мистер Джонсон?
— Мне очень жаль, но ничем не могу помочь вам. Жена заперла дверь.
— А где ключ?
— Сара взяла его с собой в клинику. Она боится, что я выйду на улицу и под что-нибудь попаду. Хотя я сейчас абсолютно трезв. Настолько, что даже плохо себя чувствую. Она сестра милосердия, но ей на это наплевать! — его голос дрожал от жалости к самому себе.
— Вы не можете как-то впустить меня? Может, через окно?
— Она меня убьет!
— Но она может ничего и не узнать. У меня есть немного виски. Вы не хотите капельку выпить?
— Я бы выпил, конечно, — заявил он, явно оживившись. — Но как вы попадете внутрь?
— У меня с собой есть несколько ключей...
Это был обычный старый замок и я открыл его вторым же ключом. Потом запер дверь за собой, с трудом передвигаясь в тесной заставленной прихожей. Джонсон напирал на меня своим массивным животом. В свете слабой лампочки, висящей под самым потолком, я увидел воодушевление, написанное на его лице.
— Вы говорили, что у вас есть для меня немного виски, сэр...
— Потерпите еще минутку, сэр.
— Но я болен. Вы что не видите, как мне плохо?
Я откупорил одну из двух моих бутылок. Он высосал ее единым духом и облизал горлышко.
Я чувствовал себя преступником. Но, казалось, большая доза виски ему ничуть не повредила. Он не только не стал пьянее, наоборот, его дикция явно улучшилась, а фразы стали более четкими.
— Я пил теннессийское виски, когда хорошо себя чувствовал. Пил теннессийское виски и ездил на теннессийских лошадях... Ведь это теннессийское виски, правда?
— Так точно, мистер Джонсон.
— Ты можешь говорить мне Джерри. Я могу распознать участливого человека, — он отставил пустую бутылку на первую ступеньку лестницы, положил ладонь мне на плечо и всей тяжестью оперся на меня. — Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, сэр. Как ваше имя?
— Арчер.
— А чем вы занимаетесь, мистер Арчер?
— Я частный детектив, — я открыл бумажник и показал ему копию лицензии, выданной властями штата. — Одна семья, проживающая в этом городе, наняла меня, чтобы я нашел их пропавшую картину. Это портрет женщины, нарисованный известным местным художником по имени Ричард Хантри. Я думаю, вы слышали о нем...
Он нахмурился, стараясь собраться с мыслями.
— Не уверен... Вам нужно поговорить об этом с моим сыном Фредом. Это его парафия.
— Это я уже сделал. Фред взял эту картину и принес ее домой...
— Сюда?
— Так он сказал мне сегодня днем. — Я в это не верю! Фред никогда не поступил бы так. Это порядочный мальчик, всегда был таким. Он никогда в жизни ничего не украл! В музее ему доверяют. Его все уважают...
Я прервал его пьяный монолог. — Он говорит, что не крал картину. Он взял ее домой, чтобы провести определенное исследование.
— Какое исследование?
— Точно я не знаю. Если верить Фреду, он хотел определить возраст этой картины. Художник, который якобы нарисовал ее, исчез уже очень давно. — Кто это был?
— Ричард Хантри.
— Да, я, кажется, слышал о нем. В музее очень много его картин, — он почесал свою седую голову, словно желая оживить память. — Но он, вроде бы, умер?
— Умер или пропал. Так или иначе, его нет здесь уже двадцать пять лет. Если бы краски на картине были достаточно свежими, это означало бы, что ее наверняка рисовал не он.
— Простите, но я не совсем понимаю...
— Это не важно. Важно то, что Фред принес эту картину сюда и прошлой ночью она, похоже, была украдена из его комнаты. Вам ничего об этом неизвестно?
— Нет, черт побери! — его лицо покрылось морщинами, словно внезапно постарев. — Вы думаете, что это я ее взял?
— Разумеется, я так не думаю.
— Надеюсь... Фред прибил бы меня, если бы я прикоснулся к какой-нибудь из его святынь! Я не могу даже зайти в его комнату!
— Мне хотелось бы знать, не говорил ли Фред, что прошлой ночью из его комнаты украдена какая-то картина?
— Я об этом ничего не слыхал.
— А вы видели его сегодня утром?
— Разумеется. Я разогревал ему овсянку...
— И он ничего не говорил о пропавшей картине?
— Нет, сэр, он ничего не говорил.
— Мне бы хотелось осмотреть комнату Фреда. Это возможно?
Эта мысль явно испугала его.
— Не знаю... Пожалуй, нет... Она не терпит, когда в ее дом входят посторонние... Если бы это было возможно, она и от меня избавилась бы!
— Но ведь вы сказали, что она в госпитале...
— Да, она пошла на работу.
— Так откуда же она узнает?
— Не знаю, откуда, но она всегда обо всем узнает. Может, как-то вытаскивает это из меня, что ли... Это вредно для меня, вредно для моих нервов... — он кокетливо хохотнул. — А у вас, мистер, нет еще глоточка того теннессийского виски?
Я показал ему вторую бутылку. Когда он протянул к ней руку, я убрал бутылку так, что он не мог до нее дотянуться.
