— С собой возьми, — посоветовал ночной голос. — Только аккуратно, аккуратно… Не любит он тряски. Огорчается.
— И что будет, если его очень сильно огорчить? — с интересом спросил Иеро, все больше и больше проникаясь нелепостью ситуации и в то же время чувствуя в ней непонятное, странное очарование.
— Да кто его знает! — рассеянно бросил ночной голос. — Разве заранее угадаешь? А ты иди, иди!
— Куда?
— А куда ноги понесут. И никому своего имени не называй.
Иеро, осторожно подняв свернутый плащ и взяв его подмышку, шагнул вперед — однако ноги его туда не понесли, а как-то сами собой заставили священника развернуться на сто восемьдесят градусов и отправиться в прямо противоположную сторону. Иеро решил не сопротивляться. В таких случаях надежнее всего просто плыть по течению, отдавшись на волю событий. Всякие попытки самостоятельных действий в ситуациях мистической неопределенности могут вызвать слишком сильный резонанс или отдачу. Это священник-заклинатель Иеро Дистин знал, как свои пять пальцев. Этому его учили.
Ноги понесли Иеро к лесу, занесли под черные плотные своды, сквозь которые не видно было ни единой звездочки, а потом вывели на широкую тропу, вдоль которой сигнальными огоньками, обозначающими границы полосы, светились зеленые и голубые светлячки. Иеро наклонился, присматриваясь к ним. Это были червячки размером с его ноготь, и они совершенно неподвижно сидели на разных травинках-былинках. Словно их нарочно посадили тут… или попросили посидеть, пока по тропе идет чужак. Местные жители вряд ли нуждались в освещении по ночам.
Иеро чувствовал себя немножко глупо, шагая по лесу с мечом на перевязи, с кинжалом и бластером у пояса и с плащом подмышкой. То есть плащ-то как раз вписывался в обстановку, потому что в нем время от времени что-то вертелось и попискивало. А вот оружие здесь было явно лишним. Но не бросать же его на тропе!
Священник еще раз попробовал окликнуть друзей — и снова ничего не получилось. Он словно был завернут в толстый слой мягкой пушистой ваты, глушившей все мысленные звуки. Но почему-то американцу совсем не было страшно. Он подумал об этом. Конечно, нельзя было исключить и того, что его каким-то образом одурманили, чтобы он полностью утратил бдительность… ведь захотелось же ему избавиться от оружия! Но… но этого не могло быть. Его давным-давно научили распознавать присутствие яда в собственном организме. И сейчас, хорошенько проверив себя изнутри, священник убедился в том, что никакого дурмана в его теле нет.
Иеро покачал головой и усмехнулся, неторопливо шагая по тропе с голубовато-зеленым светящимся бордюром. Надо же было влипнуть в такую историю! И как теперь из всего этого выкручиваться? Ну, поживем — увидим, решил в конце концов Иеро.
Плащ под его рукой сильно дернулся, и священник осторожно положил его на тропу. Плащ подпрыгнул и пополз к обочине, к высокой траве, стеной стоявшей вдоль тропы. Несколько светлячков на его пути торопливо погасили свои огоньки, и плащ, сунувшись в черную дыру, образовавшуюся в линии света, еще раз подпрыгнул — и затих. Тот, кто отдыхал в нем, отправился по своим делам. А священник так его и не увидел.
Подобрав плащ и перекинув его через плечо, Иеро пошел дальше.
Лесная тропа вскоре вывела его на большую поляну с изрядным холмиком посередине. В слабом свете звезд Иеро мог рассмотреть лишь силуэт этой затейливой двугорбой горки с неровными склонами, похоже, сплошь усыпанными большими камнями. При этом северный склон был в два раза круче южного, и как на нем держались камни, почему они не скатывались — в темноте было не разобрать.
Иеро остановился и прислушался. Тишина… впрочем, вот где-то треснула ветка, вот зашуршала палая листва под чьими-то осторожными ногами… вот чирикнула во сне птаха… и снова все умолкло. Священник не знал, что делать дальше. Может быть, просто лечь под дерево и спать до утра? Или хотя бы сделать вид, что заснул… хотя вряд ли местную публику этим обманешь. Не римляне, на дешевку не купятся.
Не теряя надежды связаться с друзьями, Иеро еще раз осторожно прощупал окружающее пространство ментальной волной — и снова его волна завязла в чем-то густом и липком, как мед. Чертыхнувшись сквозь зубы, священник пошел к холму, торчавшему посередине большой поляны. Трава на поляне оказалась короткой и колючей, словно была недавно подстрижена. Иеро наклонился и провел ладонью по травинкам… нет, это они сами по себе такие, никто их не стриг и не косил. Холмик все рос и рос, и вот уже закрыл половину неба — высотой горка была метров в десять, не меньше. Иеро обошел ее со стороны крутого, почти вертикального склона — и обнаружил, что камни не скатываются вниз по самой простой причине: каждый из них лежал на особой земляной полочке. Кому и зачем понадобилось сооружать сей живописный изыск, Иеро и думать не стал. Если в этих краях правили бал природные духи, он заранее отказывался понять ход их мысли. В особенности если вспомнить беседу с ласковым ночным голосом. С простой человеческой логикой духи были, похоже, не в ладах.
Небо над поляной как-то сразу посветлело, и священник сел у подножия холмика, ожидая, что будет дальше. Он утратил естественное для него ощущение времени, и просто-напросто не знал, далеко ли еще до наступления утра. А розовато-золотой свет, сочившийся над деревьями, вовсе не походил на рассветный.
И в самом деле, никакой это оказался не рассвет. Через несколько минут над лесом медленно, лениво проплыл источник рассеянного золотого света: маленький шар, брызгавший во все стороны бледными искрами. Когда он скрылся за вершинами деревьев на противоположной стороне поляны, Иеро, следивший за его полетом, опустил голову — и вздрогнул.
Прямо перед ним стояла толстая лохматая тень, ростом по колено священнику.
— Эй, ты кто такой? — тихонько спросил Иеро, присматриваясь к бесформенной мохнатой куче. — Ну вот, сразу — кто такой, — обиделась куча. — А я, может, не такой, а такая! Вот тебе бы понравилось, если бы тебе сказали: «Эй, тетка, куда прешь?», а? Небось, рассердился бы!
— Извини, — растерялся священник. — Темно тут, ничего не разобрать… Меня зовут Иеро. А тебя как?
— Дурибрык — Тягучая Тоска.
— К-как?.. — Иеро икнул, давя хохот, прижал ладонь к горлу и, справившись наконец с собой, сказал: — Так ты, значит, дама?
— С чего ты взял? — удивилась мохнатая куча по имени Тягучая Тоска.
Тут священник вообще перестал что-либо понимать.
— Но мне показалось… ты говорила… говорил…
— Я сказал — «может быть». Я высказался предположительно. А ты стремишься превратить мое предположение в утверждение, — назидательным тоном заговорила куча. — Фигуральность речи тебе недоступна, это я понял. Но что-нибудь ты можешь?
Иеро мысленно махнул рукой, отказываясь постичь происходящее, бросил на колючую траву серый плащ слуг Безымянного, сел на него и уставился тень. Ему показалось, что он различает в мохнатой путанице блеск глаз. Но впечатление было мгновенным и обманчивым.
— А что тебя интересует? — деловито спросил Иеро. — Я могу рубить мечом. Могу пахать землю. Умею ездить верхом, охотиться, плавать, бегать, варить кашу, чинить обувь…
— Стой, стой! — испуганно перебил его Дурибрык — Тягучая Тоска. — Как-то ты слишком… слишком буквально все понимаешь. Я, собственно, имел в виду более тонкие материи.
— Насколько тоньше? — спросил Иеро, решив, что разговаривать с этой кучей можно только в ее собственном ключе и стиле. Тогда, глядишь, что-нибудь и прояснится. — Во сколько раз тоньше?
Куча по имени Дурибрык как-то странно крякнула, пыхнула — и вдруг подпрыгнула в воздух и растаяла. А вместе с ней растаял и серый плащ, лежавший под священником.
— Ну вот, — огорчился Иеро, — только познакомились — и уже расстались! А плащ-то тебе зачем? — добавил он, не ожидая, впрочем, ответа.
За его спиной послышалось тоненькое хихиканье. Иеро осторожно оглянулся — и замер, охваченный восторгом.
Над травой порхала крохотная светящаяся девочка с прозрачными стрекозиными крыльями. Впрочем, может, это был мальчик? Иеро теперь сомневался во всем.
Священник тихо сказал:
