В серьезности Пола не было никаких сомнений. Все его ехидство как рукой сняло. Робин знала, что его единственная сестра несколько лет назад умерла в Южно-Африканской Республике, оставив трехлетнюю дочь на руках мужа. Знала она и о том, что муж впоследствии прервал все связи с семейством Темпл по причинам, о которых Пол никогда не распространялся.
– Насколько я понимаю, что-то случилось с твоим зятем? —растерянно-смущенно спросила она.
– Несколько недель назад его машина застряла на переезде. Он не успел выскочить. – Голос Пола оставался бесстрастным. – По-видимому, у него нет других родственников, поэтому тамошние власти обратились к бумагам моей сестры. Поскольку наши родители в разводе, я остаюсь единственной надеждой Уэнди.
– Ясно. – Робин помолчала, нахмурив брови. – Я, конечно, сожалею, но никак не могу понять, при чем здесь я?
– При том, что я собираюсь удочерить ее на законных основаниях, а одинокому мужчине ни за что не позволят стать опекуном девятилетней девочки, если это не его дочь. Необходимо уверить власти в том, что наш брак стабилен.
Робин во все глаза уставилась на него, чувствуя, как под ложечкой растет болезненное ощущение. Он хочет вернуть ее не потому, что не может без нее жить, а потому, что иначе ему не позволят удочерить ребенка сестры!
– Это шантаж, – сдавленно проговорила Робин.
– Знаю. – В его голосе звучало все что угодно, только не раскаяние. На лице появилось столь знакомое по их последним случайным встречам застывшее выражение. – Я готов пойти на все ради будущего Уэнди.
– Даже на то, чтобы причинить страдания другому человеку? – У Робин сдавило горло, и она с трудом проталкивала слова:
– Наш брак распался, когда я узнала о тебе и Эдне Пауэлл. Почему от меня ждут, чтобы я обо всем забыла?
– Потому что я прошу тебя об этом. Хорошо… – он поднял руку, принуждаю тебя. Как уже говорил, я не хочу повторять пройденное. Нам нужно начать с чистого листа. – Его голос смягчился. – У нас по-прежнему есть то, что необходимо для удачной попытки. Мы только что убедительно это доказали.
– Ты и впрямь думаешь, что я когда-нибудь снова смогу тебе доверять? —надтреснутым голосом спросила Робин, всем телом дрожа от напряжения.
Серые глаза твердо встретили ее взгляд.
– А разве ты когда-нибудь доверяла мне?
– Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя замуж.
– Ты вышла за меня замуж потому, что я отвечал всем твоим критериям, сказал он. – Давай не будем делать вид, что ты относилась бы ко мне так же, будь я клерком, работающим от звонка до звонка и приносящим домой скромное жалованье. Ты хотела той жизни, о которой пишешь. Тебе нужен был мужчина, удовлетворяющий тебя в постели, и я не припомню, чтобы когда-либо сплоховал там… как, впрочем, и в любом другом месте.
– Это не так! – Ее протест был полон боли. – Я любила тебя!
– Ты любила созданный тобою образ, – безжалостно возразил Пол. – Я был твоим ожившим персонажем. Эту роль я согласен был играть до поры до времени, но не всю жизнь. В каком-то смысле Эдна была моей попыткой выхода из сложившейся ситуации.
– Так, значит, во всем виновата я! – Робин с трудом сдерживалась.
– Нет, – сказал он. – Большая часть вины лежит на мне: я потворствовал твоим фантазиям. По крайней мере, теперь ты видишь меня таким, каков я есть на самом деле.
Робин перевела дыхание и вздернула подбородок, призывая на помощь гордость.
– Вот в этом ты прав как никогда. И я с трудом могу представить тебя в роли идеального отчима для твоей племянницы.
На его лице едва заметно дрогнул мускул, но ни взглядом, ни голосом Пол не показал, что выведен из равновесия.
– Я в состоянии обеспечить ей лучшую жизнь, чем любой детский дом.
Она вынуждена была признать, что в этих словах есть доля истины.
Скупостью Пол не страдал. С ним ребенок никогда не знал бы недостатка в том, что можно купить за деньги. Робин готова была оценить его чувства по отношению к Уэнди, даже восхищаться его намерениями, но чего совершенно не могла принять, так это полного отсутствия заботы о ее чувствах.
– Сожалею, – грубовато сказала она, – но ничем не могу тебе помочь.
– Скажи лучше – не хочешь. – Из его позы исчезла всякая расслабленность, губы и подбородок отвердели.
– Повторяю: я не могу. – Робин заставила себя твердо встретить его взгляд, в котором чувствовалась теперь сталь – свидетельство крайнего нервного напряжения. – У меня… другие планы.
– Какие же именно?
– Я собираюсь выйти замуж за другого человека.
Раздался короткий резкий смешок.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что это двоемужество?
– Я, разумеется, говорю не о завтрашнем дне. – Робин изо всех сил старалась, чтобы голос звучал уверенно. – Шон готов ждать до тех пор, пока я не освобожусь.
