– Почему не меня? Ты что, гребаный извращенец?
– Потише, Конни! – рявкнул я.
– РУПЕРТ! МОИ ПРИВЕТСТВИЯ!
Этот возглас Уэзли пронзил меня насквозь, парализовав дыхание и пригвоздив к месту.
Он донесся издалека.
Видимо, оттуда, где он все еще стоял на крыше клетки Билли.
Конни радостно пропела:
– Гляди, кого сейчас будут трахать.
– Прежде чем ты совершишь какой-нибудь опрометчивый поступок, – выкрикнул Уэзли, – хочу поставить тебя в известность, что жизнь дам в твоих руках. И у меня самые серьезные намерения уничтожить их всех, Руперт, если я не встречу у тебя полного понимания.
Меня мутило и качало в стороны. Похоже, дрожь охватила все тело, а сердце билось сильно и неимоверно быстро.
– Ты меня слышишь? – крикнул Уэзли.
Я промолчал.
– В таком случае не хочешь попрощаться с Билли? Я не поленился облить ее бензином. Шикарный получится факел. Тебе понадобятся защитные очки, дружок. Так что лучше надевай их!
– Что ты хочешь? – выкрикнул я.
– Выйди вперед и встань перед клетками, – скомандовал Уэзли.
– Ладно.
Протянув руку, я отыскал прутья задней стенки клетки Алисы, и, ведя по ним левой рукой, завернул за угол и быстро пошел между клетками. Сбоку донесся голос Алисы:
– Будь осторожнее.
По другую руку параллельно мне семенила Конни. Факел Уэзли теперь был ближе, и света здесь стало чуть больше. Вполне можно было разглядеть контуры Конни. Глаза, рот, соски и то, что я принял за раны, выглядели, как дыры или прорези на бледном холсте ее кожи. Похоже, она старалась не отставать от меня.
На скаку она приговаривала:
– Видишь, что получил? Ага? Вот как бывает, Рупи. То и получил. Ты был мой. Мой! Ты облажался. Облажался по-крупному, парнишка. А сейчас поплатишься. Тебя сейчас вздрючат. И здорово вздрючат. Уэзли порвет тебе...
И тут у нее кончилась клетка. Мгновение назад она еще прыгала сбоку, в следующее мгновение ее уже не было. От удара зазвенели прутья. А Конни удивленно и обиженно хрюкнула.
Оглянувшись, я увидел, как отлетает она от прутьев, словно отброшенная огромной, невидимой пружиной. Затем Конни рухнула на пол клетки.
Словно шлепнули на разделочный стол кусок мяса для отбивной.
Тогда я понял, что в клетке бетонный пол. До этого момента над этим вопросом я и не задумывался, полагая, что под ногами у женщин земля и прутья.
Да и едва ли это имело большое значение.
Вероятно, убирать бетонный пол легче. Зато падать на него больнее.
Насколько мне было видно, Конни растянулась на спине и даже не пыталась подняться.
Потеряла сознание?
Впрочем, меня это мало заботило, разве что немного обрадовало. По крайней мере, какое-то время она не сможет доставлять мне неприятности.
Бог свидетель, она причинила мне их вполне достаточно.
После ее столкновения с клеткой я пошел чуть медленнее, но не останавливался. На несколько секунд я даже забыл об Уэзли.
Затем раздался его крик:
– А, вот мы где!
Я повернулся на звук его голоса.
И он предстал перед моими глазами. Широко расставив ноги, Уэзли стоял на крыше клетки Билли. В поднятой правой руке он держал пылающий факел, а левую упер в бок. В свете пламени его тело отливало золотом. Словно золотая статуя одряхлевшего Геркулеса.
Грудную повязку он где-то потерял – возможно, при падении с лестницы. Видимо, и рана открылась тогда же. Борозда на левой груди напоминала скривившийся в зловещей улыбке рот – с кровоточащими и припухшими губами, словно незадолго до этого разбитыми кулаком. От нее по грудной клетке и животу до самого ремня спускались тонкие темные ленточки. Несколько кровяных шнурочков добрались даже до левого бедра.
Видимо, рана его особенно не волновала. Не беспокоило его и мое присутствие. Ему все было в кайф. Об этом свидетельствовали две вещи: его ухмылка и его эрекция.
– Шагай прямо сюда, дружок! – крикнул он мне.
Направляясь к Уэзли, я обратил внимание на то, что Конни все еще лежала без движения на полу клетки. Без сознания или притворяется?
Даже черты ее лица были различимы, не говоря уже о передней части тела, которую я видел полностью – грудную клетку и груди, темные монетки сосков, изящную покатость от пуговки пупка, ложбинки, опускающиеся вниз и внутрь от бедер к гладкому бугорку в паху, и затем ноги, раздвинутые, изящные и мускулистые. Все было видно, но словно за темной вуалью.
И все израненное. Несмотря на мглистый свет, я видел темные пятна на ее прекрасной коже. Различаясь размерами, они оттеняли рисунки из узких полосок и отметин.
От жалости к ней комок подступил к горлу и закололо в глазах. Но в то же время бросило в жар. Стыдно, но я ничего не мог с собой поделать.
– Не давайся ему в руки, – обратилась ко мне Кимберли, когда я проходил мимо, глазея на нее. – Если он тебя захватит...
– Эй, там внизу, заткнись! – крикнул Уэзли.
– ... если он тебя захватит – мы все пропали.
– Эй!
– Убей его, Руперт.
– Попробую.
– Еще слово, и наша мамуля вспыхнет ярким пламенем!
Правая рука Кимберли скользнула в сторону между прутьями и поднялась с двумя оттопыренными пальцами.
Не думаю, что она подразумевала знак мира времен хиппи.
Мне кажется, Кимберли имела в виду латинскую букву “V” Уинстона Черчилля.
Да, я уверен, черт побери, что именно так и было. Дочь военного моряка, потомок воинственных сиу, сильная духом и гордая.
“V” – означало победу.
– Не останавливайся! – приказал Уэзли.
Понимающе кивнув Кимберли, я миновал конец ее клетки. Вверху открытое пространство между клетками перекрывала лестница. Как мне и говорили близняшки.
Сама лестница была длиной футов пятнадцать, пять или шесть футов ее середины приходилось на промежуток между клетками, остальное лежало на крышах клеток. Возле ног Уэзли я увидел канистру и кар
