– Все.
Наступила долгая тишина.
– Ты будешь пытаться вернуться к ним? – спросил Ньюн.
– Я подчиняюсь госпоже, – сказал Стэн в конце концов. – Моя раса все равно проклянет меня. Только иногда прислушивайтесь ко мне. Вы собираетесь мстить?
Ноздри мри раздувались от быстрого дыхания, и его странно грациозные руки с длинными пальцами перебирали бархатный мех дуса.
– Спасение расы в том, чтобы объединить Народ. В том, чтобы обрести родину. В том, чтобы быть мри.
Ему ответили. Та часть Стэна, что была землянином, оказалась не в силах постичь этого; но был закон Келов… чтобы объединить в себе то, чем когда-либо был мри, а это означало не быть ничем связанным.
Никаких соглашений, никаких условий, никаких обещаний.
И если мри нравится убивать, они будут убивать – потому что они мри.
В хол'эйри было четыре слова, означавших мир. Эй'а соответствовало внутреннему миру и использовалось для обозначения собственной сущности; эн'эд, мир в доме, что покоился на госпоже; и кута'и – спокойствие природы; и сэй'эхан, спокойствие силы.
Договор о мире являлся словом из му'а, а му'а остался в прошлом, вместе с регулами, что нарушили его.
Мелеин совершила убийство, чтобы обрести власть, и еще не раз сделает это, чтобы объединить Народ.
Будет использовать эли, бывших союзников мри.
Овладеет Кутат.
«У нас будут корабли», – слышал, казалось, Дункан, голос ее сердца.
И им был известен путь к владениям землян и регулов.
Это не было местью в понимании землян – лишь мир, мир сэй'эхан, который только и мог существовать во вселенной мри.
Никакого соглашения.
– Идем, – сказал Ньюн. – Они почти закончили. Мы выступаем сейчас.
21
Дом зажурчал голосами, взрослыми и детскими. Народ с изумлением осматривался вокруг, с любопытством глядя на то, что за столь многие века видели лишь сен'ейны… восхищаясь огнями, их яркостью – и, как и подобало мри, ничему не удивляясь. Силы присутствовали здесь; им суждено было быть использованными. Многое было непонятно катам или келам, но они могли пользоваться этим.
И Святилище вновь озарилась светом: Мелеин своими руками зажгла лампы, и принесли пан'ен, и поставили там, позади изъеденных коррозией экранов – чтобы вновь взять его, если Народ отправится в путь, чтобы Дом мог поклоняться ему, пока они остаются на месте. Были исполнены ритуальные обряды – Шон'джир мри, покинувших Кутат; и Ан'джир мри, что оставались на родной планете.
Мы те, кто не ушел:
те, кто ходит по земле,
те, кто смотрит в небо;
Мы те, кто не ушел:
те, кто правит миром,
те, кто хранит веру;
Мы те, кто не ушел:
и прекрасно наше утро;
Мы те, кто не ушел:
и прекрасна наша ночь.
От ритмических слов дрожал воздух: долгая ночь, – подумал Дункан, стоя рядом с Ньюном… народ, что ждал своего конца на умирающей Кутат.
Пока не пришла Мелеин.
Смолкли песни; холл погрузился в оцепенение; Народ разошелся по своим делам.
Вот и холл Келов.
Длинную винтовую лестницу и еще недавно полутемный холл внезапно затопил свет… Келы расстилали ковры, что прежде служили полом в их палатках – на них еще остались следы песка: уборщики, что шныряли во внешнем холле, старались держаться подальше.
Келы уселись, образовав круг. Теперь, в уединенности холла, настало время любопытства. Глаза изучали Ньюна, дусов, и, больше всего, Дункана.
– Он будет хорошо принят, – внезапно бросил Ньюн, отвечая на невысказанный вопрос.
Неодобрительные взгляды, но никаких слов. Дункан обвел глазами круг, встречая колючие немигающие взгляды золотистых глаз – в них не было любви, не было доверия, но, – внезапно подумал Стэн, – не было и неприкрытой ненависти. Он по очереди смотрел в лица кел'ейнов, позволяя им самим вдоволь насмотреться; и он бы снял даже зейдх, и позволил бы им убедиться в том, насколько он отличается от них; но подобное действие было бы воспринято как унижение, а сделай Стэн это в гневе – как оскорбление, упрек для кел'ейнов. Они же не могли просить его об этом, ибо для Дункана подобная просьба явилась бы глубочайшим оскорблением.
Передали чашу – вначале Ньюну, затем – Дункану: в медной чаше была выжатая из голубого трубчатого дерева вода. Дункан слегка смочил губы и передал чашу Хлилу, что сидел рядом. Хлил мгновение колебался, словно ему предстояло пить после дусов; и потом кел'ен коснулся ее своими губами и передал дальше.
Один за другим спокойно пили они… даже обе кел'е'ен, родственницы Мирея. Отказов не было.
Затем Ньюн положил свой длинный меч на колени Дункана и, следуя этой странной и замысловатой церемонии, каждый из кел'ейнов положил свой меч на колени соседу, и ав'ейн-келы, и в том числе принадлежащий Дункану, переходили по кругу от мужчины к женщине, пока у каждого в руках не оказался его собственный меч.
После этого, один за другим, они назвали свои полные имена. У некоторых были имена обоих родителей, у других лишь имя Сочил, а Дункан, опустив глаза, вымолвил свое – Дункан-без-Матери, чувствуя себя странно потерянным среди этих людей, которые знали, кем были.
– Ритуал келов, – сказал Ньюн, когда это закончилось, – по-прежнему тот же.
Похоже, им было приятно узнать, что они все сделали верно; они закивали, соглашаясь.
– Вы научите нас му'а, – проговорил Ньюн, – му'а родины.
– Да, – с готовностью отозвался Хлил.
Наступила долгая тишина.
– Одну часть ритуала, что известен мне, – сказал Ньюн, – я не слышал.
Хлил, у которого шрамов было больше, чем сет'ал, Хлил с'Сочил, чье лицо было грубоватым для мри, но сам он был изящен и прекрасно сложен, занервничал.
– Наши каты… наши каты боятся этого… – Хлил едва не сказал ци'мри и в упор взглянул на Дункана.
– Ты не хочешь, – спросил Ньюн, – открыто сказать об этом?
– Мы обеспокоены, – сказал Хлил, опустив глаза.
– Мы?
– Кел'ант, – едва слышно вымолвил Хлил, – это твое право… и его.
– Нет, – тихо сказал Дункан, но Ньюн сделал вид, что ничего не расслышал; оглядываясь вокруг, Ньюн ждал.
– Вас приглашают Каты, – проговорила одна из пожилых кел'е'ен.
– Вас приглашают Каты, – эхом откликнулись остальные, и последним из них – Хлил.
– Что ж, – сказал Ньюн и поднялся, ожидая Дункана – в то время как остальные сидели, а Дункан пытался понять хоть что-нибудь по устремленным на него взглядам.
Дусы поднялись было следом, но Ньюн запретил им.
И они вдвоем покинули холл келов, и спустились вниз по лестнице. Ночь была уже на исходе. Дункан
