– Догадаться? – Она вскинула руки и уставилась на него. – Это что за игра? – Она все еще была сердита, а когда злилась или нервничала, то имела обыкновение отпускать саркастические реплики, в чем часто раскаивалась. – Что я выиграю, дав правильный ответ? Холодильник?
Его глаза блеснули, и Джессика ощутила новый приступ вины. Она ведь могла догадаться, почему Ник сменил имя и почему это не могло быть предметом насмешек. Однако он не имел права так шутить. Она не щуплый подросток-фанат, всюду сопровождающий его, как хвост собаку. Она – взрослая женщина. Джессика только открыла рот, чтобы сказать, что думает об его эгоизме, как кто-то просигналил снаружи.
Коул обернулся. Джессика посмотрела туда же и увидела лоснящийся лаком черный ягуар, остановившийся возле ее седана. Коул помахал тому, кто сигналил.
– Л. Жирар? – спросила Джессика. Коул повернулся к ней. Его манеры стали заметно холоднее:
– Да, Л. Жирар. Очень усталая и очень капризная Л. Жирар.
Он подошел к чемоданам и поднял сразу четыре, как будто они были не тяжелее подушек. Джессика подхватила оставшиеся и пошла за ним к двери.
– Хорошая машина, – сказала она, когда Коул открывал багажник.
– Благодарю. – И уложил чемоданы. Когда он захлопнул крышку багажника, Джессика бросила взгляд на блондинку, сидевшую в машине. – Л. Жирар невзлюбила мою мачеху.
– Да?
– Особенно после того, как эта ведьма даже не впустила нас в дом.
– Неужели?
– Все в порядке. Я заказал номер в гостинице вблизи госпиталя. Так я буду ближе к отцу. – Он протянул руку:
– Спасибо, Джессика, за помощь.
– Ну, конечно. – Она удивилась теплу его кожи, когда Коул взял ее руку. Джессика почувствовала огорчение, хотя обычно была непроницаема. Эта встреча закончилась так же, как и та последняя, тринадцать лет назад – смущением и разочарованием.
– Извини за беспокойство, Джесс.
– Да, конечно, будь здоров. – У Джессики перехватило дыхание, когда он запустил двигатель своего ягуара. Помахав на прощанье и включив фары, Коул Николе стал исчезать в темноте.
Джессика смотрела, как огни машины удаляются в сторону дороги. Итак, он зовет теперь себя Коул. Весь мир знает его под именем, которое она дала Нику столько лет назад. Странно, – но оно очень подходило ему. Ник – это для непослушного, вихрастого мальчишки. Мужчина, который так заинтересовал ее, определенно не был больше Ником.
Джессика вернулась в бунгало и выключила свет на веранде. Она взялась за грязную ванну, отдирая плесень с яростью, соответствовавшей настроению и ходу ее мыслей. И все время Джессика думала о Коуле и о том, как он изменился.
Он всегда был высоким, гораздо выше своих родителей. Майкл и Теофилия Каванетти были ростом не более пяти с половиной футов. У Майкла было шесть футов три дюйма.
Джессика включила душ. Она вспоминала его старомодную одежду и устаревшую прическу. Теперь он выглядел совсем иначе. Одежда имела явные признаки работы хорошего модельера. Но дело было не в одежде. Он изменил все – даже имя – чтобы отделиться от семьи, бизнеса и наследства, которое обременяло его ответственностью и ограничениями гораздо большими, чем мог вынести молодой человек.
Интересно, что обо всем этом думает Мария. И что бы сказал Майкл Каванетти, если бы узнал, что его сын отказался от своего имени? А, может быть, он и не удивился бы. Майкл Каванетти сам отрекся от Коула несколько лет тому назад. Возможно, он спокойно бы пережил и то, что Коул отвернулся от фамильного достояния, оборвав все отношения с отцом, который был для него только грубым хозяином.
Ситуация была печальной. Джессика помнила семью Каванетти в более счастливые дни, когда отец и сын любили друг друга. Трудно поверить, что Майкл Каванетти стал так суров с Коулом, обвиняя его в поступках, которых тот не совершал, наказывая за неприятности, которые Коул хотел отвести. Но Изабелла, новая жена Майкла, встала между отцом и сыном, настраивая мужа против Коула. Джессика сжала губы и обрызгала спреем зеркало. Она терла его до тех пор, пока с него не исчезли последние пятна, как будто стерев пятна можно было избавиться от воспоминаний. Она состроила рожицу в зеркале. А что плохого в этом? Джессика хотела, чтобы Николо Каванетти вдруг исчез и чтобы она никогда о нем больше не вспоминала. Но Джессика была здесь, и она думала о нем, так как грезила когда-то в своих прежних девичьих снах.
Джессика постаралась отбросить эти мысли, которые мешали закончить уборку в ванной. Завершив все дела, она осмотрелась. Все вокруг было в идеальном порядке. Сиял фарфор, керамическая плитка блестела. Наконец она могла принять душ.
Джессика закрыла глаза от удовольствия, когда, утомленная, шагнула под струящуюся воду. Она блаженно подняла вверх лицо, ощущая ласкающие потоки, смывавшие с нее пот и грязь. Девушка откинула назад волосы, намылила их шампунем. И опять вернулись непрошеные мысли о Коуле.
Джессика каждое лето, во время каникул, жила здесь в бунгало и радовалась долгожданному уединению. В Мосс-Клиффе она никому из знакомых никогда не объясняла, почему это они не имеют права провожать ее до дома. В Мосс-Клиффе у нее не было настоящих друзей, которым бы было не зазорно все рассказать об отце. Она была бы опозорена, если бы кто-нибудь из знакомых увидел его в пьяном виде. Все думали, что он – удачливый драматург, слишком занятый в Нью-Йорке, чтобы заниматься делами дочери. Джессика обманывала всех, даже учителей и школьное начальство.
Когда он здесь появлялся, они проводили дни в тишине и покое: отец пил и читал, она же писала, играла на гитаре и ухаживала за домом. Джессика мечтала об общении с Марией, Ником и мистером Каванетти, хотела проводить время в кругу их семьи, обедать с ними... Однако она замечала, что чек старше становилась, тем все трудней было взломать лед отношений между вей и Ником. Он быв на пять лет старше, Джессика была для него всего лишь глупой девчонкой.
