— На кладбище.
Тарчинини, поняв, что все равно не добьется от старика ничего путного, подозвал инспектора, и они отправились дальше.
Приземистые домишки напоминали устало свернувшихся зверей. Чувствовалось, что здесь идет борьба за выживание. У мужчин, женщин и даже детей, выскакивавших на шум автомобиля кто на облупившееся крыльцо, кто — на улицу, были унылые, словно застывшие лица. Полицейская машина выехала на перекресток, который с натяжкой мог бы сойти за крохотную площадь. Над входной дверью чуть меньше пострадавшего от времени дома красовалась надпись «Мэрия». Какой-то мужчина, стоя на коленях у входа, ремонтировал дверную раму. На сей раз комиссар отправил вперед Дзамполя.
— Salute![42] — с самым любезным видом поздоровался инспектор.
Мужчина, не поднимаясь с колен, повернул голову.
— Salute!
— Вы знаете мэра Растро?
— Угу…
Все начиналось, как со стариком! Алессандро с трудом взял себя в руки.
— А вы можете сказать, где он?
— Угу.
— Тогда, пожалуйста, объясните, как его найти.
— Незачем!
— А?
— Ну да, я и есть мэр.
— Мы из полиции. В машине — комиссар Тарчинини, а я — инспектор Дзамполь. Мы приехали из Турина.
— Ну и что?
— Вы помните Нино Регацци?
— Угу.
— А вам известно, что он умер?
— Угу.
— Я вижу, вас это не особенно волнует?
Мэр пожал плечами.
— Он был не здешний… И у каждого свои заботы, верно?
— А где живет нотариус?
— Какой еще нотариус?
— Тот, что ведет дела жителей Растро.
— Это мэтр Серантони… Армандо Серантони. Он живет в Сузе.
Сузе оказался совсем небольшим городком, и полицейские без труда нашли красивую виллу мэтра Серантони. У двери стоял «фиат» с врачебным удостоверением на лобовом стекле. Тарчинини указал на него инспектору:
— Вот что, скорее всего, капрал издали принял за кокарду! — заметил он.
Дверь открыла горничная и тут же заявила, что мэтр Серантони болен и никого не принимает, зато старший клерк Валериотти — в их полном распоряжении. Тарчинини отвесил самый изысканный поклон и, сняв шляпу, проговорил:
— Scusi, grazioza…[43] Но нам надо видеть самого мэтра Серантони, а не кого-то другого. То, что он болен, не имеет значения, если, конечно, ваш хозяин не при смерти.
— Дело в том…
— Быстро доложите о нашем приходе, grazioza, и можете не сомневаться, что нас примут… Комиссар Тарчинини и инспектор Дзамполь из уголовной полиции Турина.
Девушка широко открыла глаза.
— По… полиция?.. Но мы же ничего такого не сделали…
— Стало быть, вас не посадят в тюрьму, adorabile[44]… о чем я весьма сожалею, потому что с удовольствием послужил бы вам тюремщиком…
Девушка была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на лицемерные комплименты собеседника (на самом деле она отнюдь не блистала красотой). Наконец ей удалось стряхнуть оцепенение.
— Оставайтесь здесь… я сейчас доложу…
Алессандро и Ромео оглядывали богатую, но строгую обстановку прихожей. Чувствовалось, что хозяин дома — не какой-нибудь мелкий чиновник. Каждый предмет свидетельствовал о достатке, хотя и не поражал изяществом. Никаких безделушек и украшений — лишь удобная прочная мебель, по-видимому веками хранившая достояние семейства Серантони. Казалось, стоит приоткрыть шкафы, комоды и кофры — и весь дом окутает запах лаванды или нафталина. Вне всяких сомнений, в этом доме моль считали наследственным врагом.
— А вы заметили, Алессандро, что, где бы мы ни появлялись, все пугаются, даже самые почтенные люди?
— Это и преимущество, и большое неудобство, впрочем, скорее все же последнее…
— Но почему мы внушаем страх и тем, кому не в чем себя упрекнуть?
— Потому, вероятно, что таковых не существует в природе.
Вошел элегантный мужчина лет сорока. Полноту его слегка обрюзгшего лица скрадывала легкая тень коротко подстриженной иссиня-черной бородки. Оба полицейских тут же вспомнили о молчаливом спутнике важного господина, передавшего берсальеру деньги.
— Насколько я понял, вы хотите видеть мэтра Серантони, синьоры?
— Мы специально приехали из Турина… А что, он серьезно болен?
— Нет-нет… Я его лечащий врач… Доктор Джузеппе Менегоццо… С моим другом Серантони произошел несчастный случай… короче говоря, он сам вам объяснит, хотя чувствует себя очень неважно… Не проделай вы ради этой встречи столь долгий путь, я бы попросил вас зайти в другой раз… Ну да ладно, пойдемте.
Врач проводил полицейских в просторную комнату, и с первого же взгляда на больного они поняли, что нашли-таки важного синьора, в день убийства навестившего Нино Регацци в казарме. Покрытое синяками лицо, замазанные марганцовкой кровоподтеки, раздувшаяся верхняя губа и разноцветный фонарь под глазом свидетельствовали, что почтеннейшего нотариуса из Сузе прежестоко избили. И комиссара Тарчинини, как учуявшего дичь пса, охватило лихорадочное нетерпение.
— Нам очень жаль, мэтр, что приходится беспокоить вас в постели… Очевидно, с вами произошло несчастье?
Но, прежде чем нотариус успел ответить, в разговор вмешалась плотная, седеющая дама.
— Раз уж вы из полиции, синьоры, прошу вас не оставить это дело без последствий! Мой муж стал жертвой гнуснейшего покушения! Если бы вы только видели, в каком состоянии он явился домой… Когда бедняжка вышел из такси, я просто-напросто подумала, что это мой свекор восстал из гроба!
Нотариус прервал поток возмущенных воплей супруги:
— Довольно, Мафальда…
Он посмотрел на посетителей:
— Это моя жена… синьора Серантони…
Ромео поклонился:
— Я — комиссар Тарчинини, временно прикомандирован к уголовной полиции Турина, а вот мой помощник, инспектор Дзамполь.
— Чем могу служить, синьоры? Честно говоря, на первый взгляд я никак не вижу связи…
— Мы просто хотели бы кое-что уточнить, мэтр… Скажите, не вы ли вместе с доктором Менегоццо побывали в казарме Дабормида позавчера вечером и разговаривали с берсальером Нино Регацци?
— Совершенно верно. У доктора были собственные дела в Турине, и он любезно согласился меня подвезти.
