– Так вы были в тюрьме?
– Еще бы, маленький Гус! Но позволь уж закончить. Верхушечники – это воры, крадущие из сумок, а щипачи – из карманов. Художниками называли людей, выписывающих фальшивые чеки. А дом – это труппа.
– Расскажите же, что случилось!
– Один из этих парней, щипач, вытащил бумажник у помощника окружного прокурора, после чего весь балаган бросили за решетку. Спустя некоторое время всех поотпускали под залог, за исключением меня и Гика. Меня, потому что я не называл свое имя, так как не хотел возвращаться домой, а Гика, потому что карнавал мог найти отмороженного в любом городе.
– Кем был Гик?
– Гик был шестидесятилетним алкоголиком. Он настолько пропился, что стал как зомби… отмороженный. В отчетах он шел как Вещь, жил в корзине, на представлениях откусывал головы змеям и курицам и нередко засыпал в собственном дерьме. И все это за бутылку джина в день. Меня поместили с ним в одну камеру. Запах… Запах спирта, смешанный с испарениями немытого тела. Я не могу его забыть до сих пор. А на третий день он взбесился. Они не могли давать ему джин, и он взбесился. Залез на решетку и колотился головой о прутья и потолок до тех пор, пока не упал без чувств. Он хрипел и источал все тот же отвратительный запах. Лицо его напоминало кусок сырого мяса.
Боль в животе усилилась, я отвел Гуса на Хармон-драйв, а сам поплелся домой.
Мой вес упал до ста десяти фунтов. Одежда болталась как на вешалке. Прыщи и фурункулы добывали. Я пах лесным орехом. Поведение Гуса портилось.
Я понял, что происходит.
Я был чужим в своем прошлом. Один Бог знал, что могло произойти с Гусом, если я останусь еще… Пора уходить. Возможно, просто исчезнуть. Тогда… оборвется ли на этом будущее Гуса? Этого я не мог знать, впрочем, выбора у меня не было. Надо возвращаться.
Но я не мог! Здесь я был счастливее, чем когда-либо прежде. Унижения и насилие, которым подвергался Гус, я прекратил. Они поняли, что у него есть поддержка. Но Гус становился все развинченнее. Он воровал из магазина оловянных солдатиков, таскал комиксы и постоянно перечил родителям. Мне надо было возвращаться.
Я сказал ему об этом в субботу. Мы ходили в «Лэйк-театр» смотреть «Людей-кошек» Вэла Льютона и вестерн с Лэш Ля Ру. После фильма я припарковал машину на Ментор-авеню, и мы отправились бродить по огромному, темному и сырому парку.
– Мистер Розенталь? – обратился ко мне Гус. Выглядел он печальным.
– Да?
– У меня проблема, сэр.
– Что случилось, Гус? – Голова моя раскалывалась. Чуть выше правого глаза вонзилась игла давления.
– Мама собирается отдать меня в военное училище.
Я вспомнил. Господи, подумал я, как это было ужасно.
Самое глупое, что можно сделать в отношении такого ребенка, как Гус.
– Они говорят, это за то, что я непокорный. Хотят отдать меня на год или два. Мистер Розенталь… не разрешайте им. Я ведь ничего плохого не делал. Я просто хотел быть с вами. Сердце мое дрогнуло. Потом еще. И еще.
– Гус, мне пора уезжать.
Он уставился на меня. Потом я расслышал шепот:
– Заберите меня с. собой, мистер Розенталь. Пожалуйста. Я так хочу увидеть Галвестон. Мы сможем возить динамит в Северной Каролине. Мы сможем поехать в Матавачан, Онтарио, Канаду и рубить деревья, мы можем ходить под парусами, мистер Розенталь!
– Гус…
– Мы можем устроить карнавал, мистер Розенталь. Можем собирать арахис и апельсины по всей стране. Можем автостопом добраться до Сан-Франциско, а там устроиться водителями трамваев. А можем поехать в товарном вагоне… Я даю честное слово не свешивать ноги. Я помню, что вы рассказывали про скользящие двери. Я буду сидеть в середине, честное слово, я…
Он плакал. Голова моя раскалывалась. Но он плакал!
– Мне надо уезжать, Гус!
– Вам все равно! – закричал он. – Вам безразлично, что со мной будет! Вам все равно, умру я или нет, вы не… Ему не надо было договаривать: вы не любите меня.
– Люблю, Гус, клянусь тебе Богом!
Я поднял на него глаза. Я думал, он мой друг. Но это было не так. Он хотел, чтобы они послали меня в военное училище.
– Да чтоб вы умерли! O-дорогой Гус, я уже умер!
Я повернулся и побежал из парка, а я стоял и смотрел, как он убегает.
Я сел в машину и тронулся с места. Огромный зеленый «плимут». Руль был страшно тугой. Вокруг все плыло. В глазах стоял туман. Я чувствовал, как распадаюсь. Несмотря на то что я оставил себя далеко позади, Гус выскочил из парка. Я вдруг подумал: почему я ничего не помнил раньше?
Отъезжая по Ментор-авеню, я выскочил из парка и увидел, как заводится огромный зеленый
