сомнений, что бесчисленные легионы герцога сосредоточились под сенью деревьев, а видят они лишь авангард. Такой вывод подтверждался еще одним обстоятельством: кавалерии на опушке не было.
Кардинал-граф выслушивал мнения советников, высокий, стройный, с величественной осанкой, привыкший повелевать, а не подчиняться. Выговорились еще не все, когда паж объявил о прибытии герольда от Чезаре Борджа, герцога Валентино и Романьи.
Герольда допустили в зал заседаний совета, симпатичного парня в красно-золотом камзоле с вышитым гербом папы на груди, в разноцветных чулках, красном и желтом.
Он низко поклонился собравшимся, без всякой на то нужды сообщил о своем занятии и перечислил, хотя от него этого и не требовали, все многочисленные титулы герцога Валентино, от лица которого говорил. После чего изложил то, ради чего пришел. Просил он немного, во всяком случае меньше, чем предполагал кардинал-граф. Всего лишь сдачи города. Ничего более. Просьба эта не сопровождалась какими-либо угрозами на случай, если не будет выполнена. Чезаре Борджа не сомневался, что иного для Реджио не дано. А попусту сотрясать воздух он не любил.
И действительно, то был единственный выход для горожан. Герцог держал их за горло. Впрочем, не торопил и разрешил думать над его просьбой до заката. Кардинал склонил голову.
— На каких условиях предлагает мне сдаться его светлость?
— Он гарантирует безопасность вам и всему гарнизону.
Горькая улыбка изогнула губы мятежного прелата.
— Я благодарю герцога за такое великодушие. Я должен посоветоваться, прежде чем приму решение. Мои послы известят о нем его светлость.
Герольд откланялся и вышел за дверь.
Никто не решился нарушить наступившую тишину: кардинал-граф думал. Гордость его получила жестокий удар, и ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Но внезапно советники Джироламо Гуанчи увидели, как злобно блеснули его глаза.
— Пусть будет, как вы того желаете. Сегодня же мы откроем ворота. Вы можете идти, господа, — и отпустил их взмахом руки.
А оставшись один, еще долго сидел, мрачно улыбаясь самому себе. Реджио пал. Но Чезаре Борджа и его капитан ненадолго переживут свою победу, он об этом позаботится.
Кардинал-граф поднялся, ударил в гонг. И приказал мгновенно появившемуся пажу позвать к нему секретаря, сенешаля и командира гарнизона.
На опушке леса тем временем поставили несколько палаток, в том числе и палатку Ферранте, в которой он и его офицеры ожидали послов кардинала-графа. Благодаря утренним маневрам, престиж Ферранте куда как вырос в глазах и Орсини, и делла Вольпе, и Рамиреса. Правда, последний, расточая похвалы своему главнокомандующему, не постеснялся спросить, а что бы тот предпринял, не будь тумана, а делла Вольпе, признавая оригинальность замысла, продолжал сомневаться в полном успехе, полагая, что мессер Гуанча может и упереться.
Все эти придирки, однако, ни в коей мере не испортили превосходного настроения Ферранте. Сама природа чудесным образом пришла ему на помощь, так что он полностью уверовал в благорасположение госпожи удачи. И прибытие послов графа подтвердило его правоту.
Они приехали втроем: мессер Аннибал Гуанча, как утверждалось, племянник графа, хотя злые языки указывали на более близкое родство, командир гарнизона и председатель совета.
Их тут же окружили солдаты, да так плотно, что они испугались за свою жизнь и не смогли как следует оглядеться, дабы понять, какими силами располагает Чезаре Борджа. А затем уважаемых послов быстренько препроводили в палатку Ферранте.
Мессер Аннибал, возглавлявший посольство, оглядел присутствующих. Ферранте сидел на стуле. Рамирес стоял по одну его руку, делла Вольпе по другую. Оба в полном вооружении. За маленьким столиком слева сидел Фабио Орсини с гусиным пером в руке. Перед ним лежал чистый лист пергамента.
— Я прибыл с поручением к герцогу Валентино, — возвестил Аннибал.
— Я — капитан его светлости, посланный им принять вас, — важно ответил Ферранте. — Его светлость ожидал, что приедет сам кардинал-граф. Его он принял бы лично. Но с подчиненным должен говорить подчиненный. Так что я готов вас выслушать, мессер.
Аннибал на мгновение замялся, но не мог не признать справедливости доводов Ферранте. Произвело на него впечатление и то достоинство, с которым держались офицеры. Так что, не тратя даром времени, он сообщил о согласии кардинала-графа сдать город в обмен на безопасность, гарантируемую Борджа как ему самому, так и остальным защитникам Реджио.
— То есть вы принимаете предложение, сделанное вам его светлостью. Это хорошо, — Ферранте повернулся к Орсини. — Запишите, — и вновь посмотрел на послов. — Желаете сказать что-то еще?
— Позвольте обратиться с одной просьбой.
— Говорите.
— Мой господин умоляет его светлость не вводить в город такую огромную армию, а ограничиться лишь гарнизоном, необходимым для поддержания порядка. Мой господин радеет о благополучии Реджио и опасается, что у жителей возникнут немалые трудности из-за большого скопления сол…
— Достаточно, — прервал его Ферранте. — Я вправе удовлетворить вашу просьбу. Запишите, Фабио, в город войдут лишь двести пехотинцев делла Вольпе, которые и составят гарнизон Реджио. Прочие войска останутся за пределами городских стен. — Затем он обратился к послу:
— Вот, пожалуй, и все. Теперь нам остается лишь подписать условия капитуляции, да городской совет должен дать клятву верности его светлости.
— И то, и другое можно сделать сегодня вечером в Реджио, а затем мой господин надеется, что его светлость герцог Валентино и офицеры его свиты отужинают с ним во дворце.
При последних словах брови Ферранте изумленно взметнулись вверх, так что Аннибал поспешил объясниться.
— Сокровенное желание моего господина — помириться со святым отцом и герцогом. Он надеется, что они примут во внимание его нынешнее смирение, и, в знак прощения прошлых обид, сегодня вечером его светлость соблаговолит сесть за один стол с моим господином.
Ферранте на мгновение задумался.
— Его светлости не свойственно проявление суровости там, где в этом нет необходимости. И при условии, что к тому времени цитадель будет в наших руках, я, от имени герцога, принимаю предложение кардинала-графа.
Посол поклонился.
— Ваши люди могут занять цитадель незамедлительно. Командир гарнизона находится здесь, чтобы сказать вам об этом.
На этом официальная часть закончилась и, выслушав похвалу победоносной армии герцога, послов выпроводили из лагеря. Час спустя двести пехотинцев под предводительством Таддео делла Вольпе вошли в Реджио ди Монте, заняли цитадель. Вскоре Ферранте получил от них известие, что никаких инцидентов не произошло и гарнизон кардинала-графа, кстати, достаточно многочисленный, разоружен.
На исходе дня Ферранте, в сопровождении Рамиреса и Орсини, а также почетного эскорта в сотню кавалеристов, въехал в город, чтобы подписать акт капитуляции, принять клятву верности городского совета и отужинать с кардиналом-графом.
Под аркой ворот его встретил Таддео. Покрытое шрамами лицо ветерана сияло. Он полагал, что в одержанной ими победе над превосходящими силами врага есть и его лепта, так что в донесении, посланном герцогу, будет упомянуто и славное имя делла Вольпе. Вместе со своей охраной из двадцати пехотинцев он присоединился к кавалькаде, и они проследовали ко дворцу по темным, пустынным улочкам Реджио. Горожане, по вполне понятным причинам, в этот вечер предпочли не высовывать носа из своих домов.
На ступенях окруженной аркадами лестницы, поднимающейся от просторной площади перед дворцом, их ждал кардинал-граф, величественная фигура в алой сутане. Яростный блеск его глаз, однако, разом угас, когда его взгляд не нашел Чезаре Борджа среди подъехавших ко дворцу всадников. Вот тут Ферранте и объяснил, чем вызвано отсутствие герцога.
Вот когда в полной мере проявилась любовь Ферранте к шуткам. Особо забавным нашел он
