лишь для рыбачьих лодок. Мелкие приливы гоняют по Ривьер-Сале воду туда-сюда, но ни в какой мере не прибавляют глубины… Да если бы даже и позволяла глубина, соваться туда без лоцмана — немыслимое дело, столько препятствий…
— Странно, что от берега не подходит ни одна лодка, — заметил Стужин. — Неужели здешние жители столь нелюбопытны?
— Возможно, с нашими укороченными мачтами мы издалека напоминаем местную рыбачью шхуну и не вызываем интереса, — предположил доктор.
— Нет худа без добра… — хмыкнул мичман.
— Какие бы ни были сейчас мачты, а флаг под гафель следует поднять, — вдруг сказал капитан. — Только… какой, господа? Притворяться иностранцами как-то уже тошно. Да и кого мы обманем, если захотят проверить вблизи? Название с кормы не соскоблишь… Если андреевский — получится, что мы пришли сюда с военными целями. Значит, флаг Российско-Американской компании? Выполняя ее поручения, мы имеем на него полное право.
— Может, никакой не подымать? — осторожно предложил Стужин. — Пусть, кому охота, ломают головы.
— Это вызовет лишние подозрения у тех, кто разглядывает нас с берега, — сказал капитан. — Кстати, флаг РАКа дет нам основания считать себя не военным, а коммерческим и научным судном…
Скомандовали построение на утреннюю молитву и подъем флага (удары колокола, свист боцманской дудки — все, как обычно; Гриша в строй, конечно, не пошел, только перекрестился несколько раз, слыша молитву издалека). Потом был завтрак (к утру успели приготовить горячую кашу и чай). И наконец последовала команда — готовить весла.
Здесь началось невезение.
Убранные под палубу весла-великаны во время урагана перекосились между бимсами и пиллерсами, кое-где своей тяжестью разворотили крепления и теперь застревали. Вытаскивать их пришлось очень долго. Наконец достали, закрепили на фальшбортах между орудиями — по пять с каждой стороны. К этому времени солнце стояло уже высоко, близился полдень. И, кстати, ни одной лодки так и не появилось рядом с бригом. Лишь вдали, у самого берега, скользили туда-сюда суденышки с белыми треугольниками парусов.
Старший офицер Стужин скомандовал подъем якорей. Но тут обнаружилась новая напасть. Вертикальный барабан главного шпиля на баке — этакая круглая махина выше Гришиного роста, с ребрами для удержания каната и вставленными в верхнюю часть рычагами-вымбовками — отказался поворачиваться. Гриша не понимал, какое там устройство, но догадался: во время урагана что-то сместилось и заело на оси. Стужин сперва сдерживался, а потом начал орать на матросов и один раз даже съездил кулаком по заросшей скуле боцмана Дмитрича. Тот не обиделся — не до того было, — но, кажется, в свою очередь дал кому-то по уху…
На помощь к дюжине матросов, которые обычно вертели шпиль, кликнули еще полдюжины. Те тоже навалились на вымбовки — тогда барабан перекосило, что-то затрещало.
— Отставить! — тонким голосом завопил Стужин.
Начали рычагами приподнимать барабан. Гриша смотрел издалека: понимал, что к разозленным неожиданной бедой морякам лучше не соваться.
Неподалеку стали появляться парусные лодки, но к бригу не подходили и не сигналили. Видимо, опасались чего-то. Из-за мыса появилась и ушла в море двухмачтовая шхуна без флага. Похоже, что Пуэнт- а-Питр, на две трети скрытый мысом, был все-таки приличным городом — с портом и причалами. Но разглядеть это из-за мыса было невозможно…
Со шпилем возились часа два. Пообедали спешно и нервно и опять взялись за работу. Наконец Дмитрич сказал Стужину:
— Кажись, встал как надо, вашбродь…
— Наконец-то… Ты это, Дмитрич, не злись на меня…
— Да чего там, вашбродь…
— Навались!
Навалились. Шпиль заскрипел, начал мотать на барабан канат левого якоря. И почти сразу раздался тревожный крик сигнальщика:
— На зюйд-осте у горизонта трехмачтовое судно!
2
К юго-востоку, примерно в миле от «Артемиды» лежал скалистый островок. Из-за него, видимый вдали, очень тихо выдвигался корабль. Похоже, что он шел лишь под верхними парусами, бом-брамселями, потому что ниже, у воды, воздух был по-прежнему неподвижен. Впрочем, это различимо было все лишь в подзорные трубы, а у Гриши в тот час трубы не было. Он различал вдали, на краю бухты, лишь несколько светлых пятнышек.
Вообще, следует сказать, что дальнейшие события складывались в сознании у Гриши скомканно — из услышанных отрывками разговоров, беспорядочно увиденных картин и лиц, а возможно, и просто из догадок. Лишь впоследствии события эти более или менее выстроились у него в памяти, и стало казаться, что все это он видел и слышал по порядку. В таком порядке и есть смысл продолжать рассказ.
…— Милях в четырех… — сказал кто-то на мостике.
— Флаг виден, господа? — спросил капитан.
— Не виден… Илья Порфирьевич, посмотрите в вашу трубу, она самая сильная…
— Виден, — сказал Новосельский. — Француз… туда его…
— Фрегат. Пушек сорок, не меньше, — вставил мичман…
— Осадка немалая. Сюда едва ли он сунется, но и нас не выпустит, — сказал капитан.
— Но он тяжел, у «Артемиды» явное преимущество в скорости, — запальчиво возразил Митя Невзоров.
— Прежде, чем мы воспользуемся этим преимуществом, он превратит нас в труху, — разъяснил задорному гардемарину Новосельский. — У него каждое орудие стоит полдюжины наших. И по мощности, и по дальнобойности…
— Стал… — сказал Стужин. — Кажется, отдал якорь.
Капитан Гарцунов произнес неторопливо и увесисто:
— Прежде чем сделать дальнейшие приказания, мне хотелось бы услышать ваше мнение, господа: как нам поступить в этом положении?
По традиции полагалось высказываться, начиная с младшего по званию. Митя Невзоров еще не был офицером, но, кажется, уже привык считать себя таковым.
— Прежде всего, мне кажется, следует зарядить карронады и раздать команде ружья, — заявил он.
Капитан чуть поморщился:
— Вы забыли, что это уже сделано… Вопрос в том, следует ли нам начать движение к выходу из бухты для попытки прорыва или ждать действий противника?… Мичман?
— Полагаю, что следует ждать, — высказался мичман Сезаров. — Они спустили шлюпку и, судя по всему, желают нанести нам визит… Кто знает, может быть, у них есть сведения об окончании войны?
— Ага, держи карман, — буркнул Новосельский.
— А откуда они здесь вообще знают про войну? — ворчливо спросил доктор. — Скорее всего, мы первое судно, которое пришло сюда из Европы после начала конфликта.
— Ну, не скажите, — возразил капитан. — Пока мы расталкивали веслами архангельские льды, многие европейцы еще в марте наверняка успели отправиться в Америку. Из южных гаваней. Со свежими вестями…
Доктор стоял у самой балюстрады, огораживавшей ют. Гриша поднялся до середины трапа, подергал доктора за брючину.
— Петр Афанасьич, можно вашу трубу? На минуточку…
— Возьми, голубчик…
В трубу показалось, что шлюпка совсем недалеко. Она была похожа на тяжелого жука, ползущего по ровной поверхности лилового стола — равномерно шевелила веслами-лапками. Можно было разглядеть, что
