— Эка… занесло тебя.
Из горницы выглянула Валя.
— Заходите.
Сеня с готовностью поднялся, ушел в горницу, Иван остался поговорить с хозяином.
— Где робишь там?
— На стройке.
— Ничто получаешь-то, хорошо?
— Да ничего, хватает. А Петро-то ваш где?
— А тоже вроде твоего, в город подался, судьбу искать. Вы ить какие нонче: хочу крестьянствую, хочу хвост дудкой и… Наоставляют вот, с такими, горя мало. — Старик кивнул в сторону невестки.
— Да уеду я, уеду, Господи! — в сердцах сказала та. — Устроится он там маленько — уеду, лишнего куска не съем.
— Мне куска не жалко, — все так же спокойно, ровно продолжал старик. — Меня вот на их зло берет. — Он посмотрел на Ивана. — Уехать — дело нехитрое. А на кого землю-то оставили? Они уехали, ты уедешь, эти (в сторону младшей дочери) тоже уедут — им надо нивирситеты кончать. Кто же тут-то останется? Вот такие, как мы со старухой? А нам веку осталось — год да ишо неделя. Вон он, Сергеич-то… раз-два и сковырнулся. Так и все уйдем помаленьку. Что же тогда будет-то?
Из горницы выглянул Сеня.
— Иван, зайди к нам.
Иван бросил окурок в шайку, пошел в горницу. Слова старика нежданно вызвали в нем чувство вины; когда шел по улице и поразился пустотой в деревне, почему-то не подумал о себе.
Сеня ходил по горнице, засунув руки в карманы брюк. Видно, он только что что-то горячо доказывал.
— Здравствуй, Валя.
— Здравствуйте. — Навстречу Ивану поднялась рослая, крепкая, действительно очень красивая девушка. Круглолицая, с большими серыми глазами… Высокую грудь туго облегала белая простенькая кофта. Здоровье, сила чувствовались в каждом ее движении, в повороте опрятной, гладко причесанной головы, во взгляде даже.
— Валя!.. — невольно сказал Иван, пожимая ей руку. — Ты когда успела так вырасти?
— Годы, Иван… Вы уж сколько не были дома-то?
— Да ну, сколько?.. Ну, может, много. Только ты все равно не «выкай», я не привык как-то. Ты… ну Валя, Валя…
Валя засмеялась довольная.
— Что «Валя»?
— Красавица ты прямо.
— Да ну уж…
— Вот так мы ее тут и испортили, — встрял Сеня. — Каждый, кто увидит: «Красавица! Красавица!» А ей на руку.
— Сеня, ты же первый так начал, — с улыбкой сказала Валя.
— Когда?
— Когда из армии-то пришел. Ты что, забыл?
— Так то я один, а то вся деревня, языки вот такие распустили…
— Нет, Сеня, тут распускай, не распускай, а факт остается фактом. — Иван сел на стул. — Как живешь- то, Валя?
— Хорошо. — Валя внимательно посмотрела на Ивана, усмехнулась. — Надолго к нам?
— Да не знаю, — неопределенно ответил Иван. Вспомнились слова старика Ковалева, и он невольно опять подумал о них. — Курить здесь можно?
— Пожалуйста. Я сейчас принесу чего-нибудь… — Валя вышла из горницы.
— Видал, что делается? — спросил Сеня.
— Видал. Неважные твои дела.
— Просто пройдет по горнице, а у меня вот здесь, как ножами… Видал, как счас прошла?
Иван не успел ответить. Вошла Валя, поставила на стол блюдце.
— Вот сюда пепел.
— Ты вот послушай его, если мне не веришь. Он больше нашего повидал, — начал Сеня.
— Ну? — Валя опять весело посмотрела на Ивана.
— Как было при царизме? — рассуждал Сеня.
— Как? — спросила Валя.
— Ручной труд. Эксплуатация человека человеком. — Сеня не мог сидеть, когда говорил. — Тогда, конечно, надо было, чтобы мужик был здоровый. Кого лучше эксплуатировать? Миколу или меня? Миколу. На него можно два куля навалить, и он понесет. Со мной хуже: где сядешь, там и слезешь. Теперь: наше время — атомный век. Спрашивается, для чего мне надо расти с колокольню? Я нажимаю стартер, завожу машину и везу три тонны. Сейчас даже модно маленьким быть. Японцы, например, все маленькие, и ведь живут — ничего! У нас же как вымахает какая-нибудь жердь — так все рады-радешеньки, без ума прямо! — Сеня не на шутку расходился. — Вырос детинушка. Ладно, он, допустим, один восемьдесят. А вот этот фактор у него работает? — Сеня постучал себя по лбу.
— Пулемет ты, Сеня, — сказала Валя. — Наговорил сорок бочек… Ну, к чему ты все? Ведь по твоей теории выходит, что я… какая же я модная?
— Я про мужиков говорю.
— Так если мужикам не надо быть здоровыми, то уж бабам-то и подавно. А я вон какая…
Иван засмотрелся на девушку. Валя перехватила его взгляд, усмехнулась и покраснела.
— Куда же мне деваться-то такой? — спросила обоих. — Эксплуатации нет, кули не надо таскать. Что же мне, закрывать глаза да головой в прорубь?
Сеня беспомощно, с надеждой посмотрел на старшего брата. Тот пожал плечами.
— Иван, хорошо в городе? — спросила Валя, как-то излишне пристально глядя на него. Ей хотелось говорить с ним.
— По-разному, Валя. Как везде.
— Ну, с нами-то не сравнишь.
— Сами виноваты! — опять встрял Сеня. — Умоляют людей: записывайтесь в самодеятельность — нет, понимаешь…
— Пошли вы со своей самодеятельностью! Что я, дура, что ли, вылезу на сцену ногами дрыгать. Я ее проломлю там у них.
— Ты можешь любую роль играть, не обязательно ногами дрыгать. Дрыгают в танцевальном кружке, а есть — драматический.
В дверь горницы постучали.
— Внимание. — Сеня поднял палец кверху. — Счас будет — акт!
— Да, — сказала Валя.
Вошел Микола в бостоновом костюме.
— Здрассте.
— Здравствуй, Коля. Садись.
Микола сел на стул, поддернул на коленях наглаженные брюки. Видно, что это его привычная поза.
— Рассказал бы нам чего-нибудь про город, Иван, — попросила Валя серьезно. — Как там живут?
— Живут… Лучше расскажите, как вы живете? Мне тоже интересно.
— Микола, расскажи, — попросил Сеня.
— На провокации не идем, — ответствовал Микола.
— Иной раз посмотришь в кино, душа заболит, — заговорила Валя. — Вот, думаешь, живут люди! Все нарядные ходят, чистенькие… В комнатах все блестит, все под руками… Господи. Правда, что ли, так живут? — Валя смотрела на Ивана. Сеня и Микола тоже смотрели на него. Ждали.
Иван долго молчал, задумчиво глядя на кончик сигареты. Опять некстати припомнились слова старика. Поднял голову, увидел, что его с интересом ждут, усмехнулся.
