— Тьфу! — рассердился отец. — Ты втолкуй ему, Игнат, ради Христа! Он какой-то телок у нас — всего стесняется.
— А чего тут стесняться-то? Если бы мы какие-нибудь дохлые были, тогда действительно стыдно.
— Объясни вот ему!
Васька нахмурился и пошел к воде. Сразу окунулся и поплыл, сильно загребая огромными руками; вода вскипала под ним.
— Силен! — с восхищением сказал Игнатий.
— Я ж тебе говорю!
Помолчали, глядя на Ваську
— Он бы тебя уложил.
— Не знаю, — не сразу ответил Игнатий. — Силы у него больше — это ясно.
Отец сердито высморкался на песок. Игнатий постоял еще немного и тоже полез в воду. А отец пошел ниже по реке, куда выплывал Васька. Когда Васька вышел на берег, они о чем-то негромко и горячо заговорили. Отец доказывал свое, даже прижимал к груди руки, Васька бубнил свое. Когда Игнатий доплыл к ним, они замолчали.
Игнатий вылез из воды и задумчиво стал смотреть на далекие синие горы, на многочисленные острова.
— Катунь-матушка, — негромко сказал он.
Васька и отец тоже посмотрели на реку.
На той стороне, на берегу, сидела на корточках баба с высоко задранной юбкой, колотила вальком по белью, ослепительно белели ее тупые круглые коленки.
— Юбку-то спусти маленько, эй! — крикнул старик.
Баба подняла голову, посмотрела на Байкаловых и продолжала колотить вальком по белью.
— Вот халда! — с восхищением сказал старик. — Хоть бы хны ей.
Братья стали одеваться.
Хмель у Игнатия прошел. Ему что-то грустно стало.
— Чего ты такой? — спросил Васька, у которого, наоборот, было очень хорошее настроение.
— Не знаю. Так просто.
— Не допил, поэтому, — пояснил старик. — Ни два, ни полтора получилось.
— Черт его знает! Не обращайте внимания. Давайте посидим, покурим…
Сели на теплые камни. Долго молчали, глядя на быстротекущие волны. Они лопотали у берега что-то свое, торопились.
Солнце село на той стороне, за островами. Было тихо. Только всплескивали волны, кипела река да удары валька по мокрому белью — гулкие, смачные — разносились над рекой.
Трое смотрели на родную реку, думали каждый свое.
Игнатий присмирел. Перестал хохотать, не басил.
— Что, Вася? — негромко спросил он.
— Ничего. — Васька бросил камешек в воду.
— Все пашешь?
— Пашем.
Игнатий тоже бросил в воду камень. Помолчали.
— Жена у тебя хорошая, — сказал Васька. — Красивая.
— Да? — Игнатий оживился, с любопытством, весело посмотрел на брата. Сказал неопределенно: — Ничего. Тяте вон не нравится.
— Я не сказал, что не нравится, чего ты зря? — Старик неодобрительно посмотрел на Игнатия. — Хорошая женщина. Только, я считаю, шибко фартовая.
Игнатий захохотал.
— А ты знаешь, что такое фартовая-то?
Отец отвернулся к реке, долго молчал — обиделся. Потом повернулся к Ваське и сказал сердито:
— Зря ты не поборолся с ним.
— Вот привязался! — удивился Васька. — Ты что?
— Заело что-то тятю, — сказал Игнатий, — что-то не нравится ему.
— Что мне не нравится? — повернулся к нему отец.
— Не знаю. На душе у тебя что-то не так, я же вижу.
— Ну и видь! Ты шибко умный стал, прямо спасу нет. Все ты видишь, все понимаешь!
— Будет вам! — сказал Васька. — Чего взялись? Нашли время.
— Да ну его! — Отец засморкался и полез за кисетом. — Приехал, расхвастался тут, подарков навез… подумаешь!
— Тять, да ты что в самом деле?!
Игнатий даже привстал от удивления. Васька незаметно толкнул его в бок — не лезь. Игнатий сел и вопросительно посмотрел на Ваську. Тот поднялся, отряхнул песок со штанов, посмотрел на отца.
— Пошли? Тять…
— У тебя деньги есть? — спросил тот.
— Есть. Пошли…
Старик поднялся и, не оглядываясь, пошел первым по тропе, ведущей к огородам.
— Чего он? — Игнатия не на шутку встревожило настроение отца.
— Так… Ждал тебя долго. Сейчас пройдет. Песню спой с ним какую-нибудь. — Васька улыбнулся.
— Какую песню? Я их перезабыл все. А ты поешь с ним песни?
— Да я ж шутейно. Я сам не знаю, чего он… Пройдет.
Опять шли по огородам друг за другом, молчали. Игнатий шел за отцом, смотрел на его сутулую спину и думал почему-то о том, что правое плечо у отца ниже левого, — раньше он не замечал этого.
