Дэвид весь сжимается. Он бормочет, запинаясь:
– Лучше бы мне задержаться немного, сэр. Я мог бы предложить наши услуги на других шахтах. У меня есть план, крупный филиал. Здесь такое творится, люди прячут оружие.
Шеффер перебивает его. И, как всегда, четко и непререкаемым тоном приказывает:
– Не спорьте, Уоррен. Надеюсь, после трех недель работы у 'Бэннистона' вы не претендуете на то, чтобы руководить нашей компанией?
В ответ – молчание. Шеффер смягчается.
– В Рок-Ривере вы свою задачу выполнили. Я вами доволен. В понедельник к девяти утра будьте в конторе. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили зарплату, и мы обсудим вашу будущую работу в Монтане, там вас ждет более широкий круг обязанностей. До скорого, Уоррен.
Шеффер дает отбой. Дэвид чувствует боль в висках. Этого он боялся больше всего. Снова куда-то ехать? Ему так нужна передышка, хотя бы несколько дней, чтобы поразмыслить, разобраться в обстановке.
Шеффер его восхищает, как и все уверенные в себе и властные люди. Придет время, и он станет таким же. Но встретиться с боссом уже в понедельник? Нет. Лучше позже. А сейчас ему надо поспать. Подумать. Отключиться.
Желание поразвлечься пропадает. Теперь Дэвиду не до ужина, кусок застрянет в горле. Он покупает бутылку хлебного виски и запирается в своей комнате. Его трясет. Монтана? Но Дэвид еще здесь не выполнил всего, что задумал.
Он включает ночник и телевизор. Сорвав целлофан с маленького ведерка, выходит в коридор, чтобы купить в автомате ледяных кубиков и пару бутылок минеральной воды.
Расстроенный и сразу же осунувшийся, Дэвид два часа валяется на кровати, пьет горькое виски, курит и невидящими глазами смотрит на экран болтливого телевизора. Реклама, Хэмфри Богарт, реклама, Хэмфри Богарт. Ночное повторение выпуска новостей телезвезды Куки Кармоди, опять реклама. В голове – полная сумятица. На Дэвида наваливается дремота.
В полусне ему чудится, что все его недруги сливаются в какую-то серую массу. А заодно с ними и все женщины, что отвергли его. Он сделает все, чтобы смыть с себя оскорбления, он уедет в Нью-Йорк, в город самых великих возможностей и разочарований, откроет частное сыскное агентство и, словно белый рыцарь, обрушится на королей организованной преступности. Его слава будет расти и расти – до тех пор, пока он, Дэвид Уоррен, не станет знаменитым героем, олицетворением добра и справедливости, а его сограждане снова не почувствуют себя в безопасности на улицах и в метро. Прекраснейшие женщины будут мечтать о том, чтобы сделаться его возлюбленными и хоть на миг разделить его славу. Его станут превозносить клубы поклонников. Газеты будут печатать его имя аршинными буквами. Куки Кармоди пригласит его выступить в своей телепередаче, и все, кто отверг его, горько пожалеют, что упустили возможность поработать с таким человеком.
В полночь у Дэвида пересыхает в горле, ему хочется кофе, и он спускается в бар. Четыре девушки обслуживают редких ночных посетителей. Из пяти подковообразных стоек только одна освещена.
Слабый кофе обжигает небо. У Дэвида нет никакого желания вступать в разговоры с официантками. Даже если какая-нибудь из них и не прочь уступить ему сегодня, то теперь, когда Дэвид знает, кем он скоро станет, неужели он будет размениваться на этих жалких и убогих девчонок, ведь его ждут самые красивые женщины мира?
Никто и не подозревает, какой гигант скромно и никем не узнанный потягивает кофе в этом пустынном мотеле. Дэвид подождет до Нью-Йорка, чтобы насладиться любовью среди шелков и ароматов. И так отпраздновать свою победу над жизнью.
Глотнуть бы ледяного воздуха, и он снова будет в норме. Вот что, прокатится-ка он до Рок-Ривера, а уж потом вернется к себе в номер.
До города Дэвид так и не доберется. Впервые этой ночью он надолго остановит машину где-то на дороге, спрятавшись в ней, как в надежном коконе.
Позже случайный свидетель будет утверждать, что видел Дэвида около двух часов ночи на дороге между шахтой и мотелем; тот сидел, словно оцепеневший. В ходе расследования выяснится, что Дэвид сделал еще несколько непонятных остановок в белой пустыне. Зачем и почему – так и останется загадкой.
После этого Дэвида Уоррена еще две недели будут встречать то в мотеле, то в городе, то на автостраде, то на дорогах, ведущих в пустыню. К Шефферу он так и не явится в назначенный день. Ну, а слава, Нью-Йорк и первые красавицы мира? Все это так и останется лишь в фантазиях Дэвида.
Глава 15
Следователь по расследованию убийств Марк Ларкин явно озабочен. У него и так хлопот хоть отбавляй, а тут под угрозой оказалась его профессиональная и политическая репутация.
– Вы уверены, Боб, что дело Уоррена можно отнести к разряду самоубийств?
Шериф Боб Мановски, сдвинув на затылок соломенную шляпу, раздраженно грызет ноготь большого пальца. От пота на его пестрой коричневой рубашке с бежевыми погончиками и воротником – большие темные пятна. Лицо с резкими чертами – краснее, чем обычно.
Глазки шерифа неспокойно бегают за дымчатыми стеклами. Его всегда трудно подловить. А сейчас еще труднее – на карту поставлена его карьера. Мановски должен хитрить изо всех сил, чтобы не влипнуть. У него каждую неделю случаются подобные дела, и всем всегда наплевать. А на этот раз вмешалось телевидение.
– Делайте, Марк, как считаете нужным. Мой помощник Слим уже больше двух дней по моему поручению занимается этим делом. Он собрал достаточно свидетельств. Это чистой воды самоубийство.
Но самоубийство все же не доказано, и следователь это знает.
Марк Ларкин походит на римского сенатора, который загорел под ультрафиолетовой лампой и пурпурную тогу сменил на отлично сшитый деловой костюм; густые вьющиеся волосы с проседью, крупный
