по-настоящему хорошо.
– Надеюсь, ты права. – Он наклонился, чтобы коснуться ее волос. Просто коснуться. – Клер, мне нужно проверить того, другого.
Она кивнула. – Это Атертон, – безжизненным тоном сказала она. – Это он все начал.
– Сегодня ночью все кончилось.
Он подошел к алтарю. Атертон лежал ничком. Не испытывая никакого чувства жалости, Кэм перевернул его. Рана на груди была смертельной, в этом не было сомнений. Но из отверстия в маске все еще доносилось свистящее дыхание. Когда Клер подошла, Кэм встал и постарался загородить ее от тела лежащего.
– Не надо меня оберегать, Кэм.
– Ты не так сильна, как тебе кажется. – Подняв ее руку, он дотронулся до перебинтованного запястья. – Они причинили тебе боль.
– Да. – Она подумала о том, что узнала теперь о том, как умер ее отец. – Они всем нам причинили боль. Больше этого не случится.
– Думаете, что все кончено? – Сквозь маску Козла Мендеса бесстыдно донесся этот вопрос – Вам ничего не удалось. Вы ничего не сможете прекратить. Если не вы, то ваши дети. Если не они, то их дети. Вы не добрались до самого главного. И никогда не доберетесь. – Со скрюченными, как когти, пальцами он попытался ухватиться за Клер, затем с резким смехом упал и скончался.
– Он был само зло, – прошептала Клер. – Не безумец, не больной человек, а просто воплощение зла. Я не знала, что такое возможно.
– Он не сможет нам навредить. – Он притянул ее к себе и крепко обнял.
– Нет, не сможет. – Вдали она услышала рев сирен. – Бад быстро обернулся.
Кэм слегка отстранил ее, чтобы взглянуть ей прямо в лицо. – Я так много должен сказать тебе. Столько всего накопилось. Если начать, то не знаю, смогу ли остановиться. Но давай подождем, пока не закончим со всем этим.
Она накрыла его руку своей. Костер, горевший позади них, затухал. – У нас масса времени.
Две недели спустя Мин Атертон, облаченная в черный траур, села в поезд, идущий на запад. Никто не пришел проводить ее, и она была этому рада. Они думали, что она покидает город тайком, полная стыда за своего мужа и ужаса от содеянного им.
Но она никогда не будет стыдиться своего Джеймса или ужасаться его делам.
Пробираясь в купе с одной единственной огромной сумкой, она смахнула слезы. Ее дорогой, дорогой Джеймс. Придет день, и она найдет способ отомстить за него.
Усевшись на широкое сиденье и пристроив сумку рядом, она сложила руки на своих полных коленях, собираясь бросить прощальный взгляд на Мэриленд.
Она не вернется. Когда-нибудь, она, возможно, пошлет сюда кого-нибудь, но сама не вернется.
Все же у нее вырвался вздох. Расставанье с домом было трудным делом. Правда, большую часть ее красивых вещей пришлют багажом, но это уже будет не то. Без Джеймса будет не то.
Он был ей отличной парой. Переполненный жаждой, упивающийся злом, столь страстно желавший изображать собой истинного властителя. Вынимая веер, чтобы слегка охладить свою разгоряченную плоть, она улыбнулась про себя. Ее глаза блестели. Она не имела ничего против того, чтобы внешне быть на вторых ролях после мужа. Она чувствовала огромное удовлетворение от того, что управляла всеми ими, при том, что никто из них, даже сам Джеймс, не понимал, кто был главным на самом деле.
Когда она вовлекла его, он был простым дилетантом. Полный заинтересованности и злобы, но без ясного понимания, как использовать этот интерес и злобу ради более важных целей.
А она знала. Женщине и следовало это знать. А мужчины, в конце концов, были всего лишь марионетками, ведомыми женщиной туда, куда она считала нужным, на поводке из секса, крови и обещания власти.
Жаль, что под конец он стал таким самонадеянным и неосторожным. Вздыхая, она стала быстрее обмахиваться веером. Должно быть, это она виновата, что не остановила его. Но до чего захватывающим было наблюдать за тем, как он вырвался из-под контроля, ставил на карту все ради еще большего. Почти таким же захватывающим, как и в ту ночь много лет назад, когда она ввела его в круг посвященных. Она, богиня Повелителя, и Джеймс, служитель ее.
Конечно, начало всему положила именно она. Это она заглядывала туда, за грань дозволенного, и обеими руками хваталась за то темное, что влекло и манило. Именно она приказала принести первое человеческое жертвоприношение. И наблюдала, да, наблюдала из-за деревьев, как брызжет кровь.
Именно она почувствовала власть этой крови и возжелала еще.
Повелитель так и не выполнил ее самого сокровенного желания – иметь детей – но Он наградил ее иным заменителем. Он открыл ей чувство алчности, самое восхитительное из всех смертных грехов.
«Будут другие города, – подумала она, услышав свисток поезда. – Другие мужчины. Другие жертвы. Другие плодовитые шлюхи. О, да, их всегда будет много».
Когда их женщины начнут исчезать, кто же заподозрит бедную вдову Атертон?
Возможно, на этот раз она выберет юношу. Потерянного, злого мальчишку вроде Эрни Баттса, так разочаровавшего ее. «Нет, – размышляла она не спеша, – она станет искать не нового Джеймса, а юношу. Такого, которого она могла бы выпестовать, направить и подготовить для преклонения перед ней и Князем Тьмы».
Когда поезд медленно отходил от станции, она просунула руку под корсаж и сжала пальцами пентаграмму.
– Повелитель, – еле слышно произнесла она. – Мы начнем сначала.
Примечания
1
Дорогуша (фр.)
2
Я в унынии (фр.)
3
Дорогая (фр.)
4
Именем Нашего Бога, величайшего Сатаны Люцифера! (лат.)
5
Сканк – скунс, американская вонючка.
6
Это невероятно (фр.).
7
Это невероятно (фр.).
