Покачав головой, Кэти снова подошла к койке. Джон по-прежнему был без сознания, но Кэти видела, что он испытывал огромное облегчение. Если бы не дурацкая сцена с Гарри, этот день мог стать для нее счастливейшим, начиная с той памятной ночи в «Красной собаке». Ах, до чего все-таки запутана жизнь!
«Странная штука любовь, — размышляла Кэти позднее, стоя около раскрытого окошка. — Она может возникнуть в самом неподходящем месте».
Абсурдно, непредставимо, печально. Гарри, который ее презирал, отныне будет покорно склоняться у ее ног. И все же, почему обожание одного мужчины оставляет ее равнодушной, в то время как один ласковый взгляд другого… У Кэти перехватило дыхание, когда она мысленно вообразила себе, как в серых глазах Джона горит любовь. Она улыбнулась. Джон никогда не станет умолять женщину подарить ему нежные чувства. Он будет требовать их как свое законное право и рассвирепеет, если получит отказ!
— Кэти? — в который раз за последние несколько дней позвал ее Джон. Ее присутствие не проникало за пелену лихорадки, которая окутывала его разум, но он бессознательно чувствовал, когда она сидит рядом с ним, и это действовало на него благотворно.
— Да, Джон, я здесь, — ответила она, подойдя к койке. На этот раз ее ожидал приятный сюрприз. Он смотрел на нее широко открытыми глазами.
— Джон! — воскликнула она радостно. — Ты видишь меня?
— Конечно, вижу, — произнес он слабо, но раздраженно. По — видимому, вопрос Кэти показался ему ужасно глупым.
— Как ты себя чувствуешь? — Присев с ним рядом, Кэти по привычке дотронулась рукою до лба. К ее облегчению, он был сухим и прохладным.
— Паршиво, — вяло ответил он. — Какой сегодня день?
— Среда, двадцать второе июня. Ты был без сознания шесть
дней.
— Что случилось? — спросил он и, не дожидаясь ее ответа, наморщил переносицу, пытаясь припомнить. Внезапно его гневный взгляд остановился на Кэти. — Дурочка, ты разве не знала, что идешь на верную гибель? Блондинок вроде тебя продают в местных борделях за сумасшедшие деньги. Если бы ты туда угодила, то провела бы там всю свою жизнь. Господи, почему ты убежала именно в Кадисе?! Почему во всем Кадисе тебя занесло именно в «Красную собаку»? Это же притон, в котором собираются беглые каторжники со всего побережья! Я не мог в это поверить, когда увидел твою идиотскую простыню, и пришел туда по твоим следам! Боже, когда я услышал, как смеются эти ублюдки, я подумал, что все уже кончено!
Его возбуждение нарастало. Кэти поймала его руку, пытаясь успокоить его, пока он не причинил себе какого-нибудь вреда. Джон перехватил девичье запястье своими длинными пальцами и сжал его с удивительной для больного силой.
— Ты не должна снова удрать, слышишь? — яростно произнес он. — Я тебя не отпущу! Я тебя запру! Я…
— Не надо, Джон, — тихо сказала Кэти, даже не пытаясь вырвать свою руку. — Обещаю, что не убегу от тебя. Я останусь, пока ты сам не захочешь меня отпустить. А теперь успокойся и лежи смирно. Ты был очень болен. Не хочешь ли овсяной каши или воды?
Джон пристально впился в нее глазами, и, казалось, лицо Кэти развеяло его сомнения. Разжав пальцы, он освободил ее кисть и откинулся на подушки.
— Каша! — недовольно фыркнул он. — Если ты всю неделю кормила меня овсянкой, то нечего удивляться, что я слаб, как младенец. Я хочу бифштекс и бутылку кларета!
— Ни за что, пока не разрешит доктор, — твердо заявила Кэти с улыбкой, тронувшей уголки ее губ. — Сегодня ты будешь есть только овсянку. Вот увидишь, тебе понравится.
Джон начал было возражать, но, встретив ее озорной взгляд, сам рассмеялся.
— Ладно, похоже, что я у тебя в руках, киска. Корми меня кашей, но учти, что я отомщу.
Кэти игриво показала ему язык и, вскочив с койки, поспешила к двери, чтобы позвать Петершэма. Запыхавшийся слуга явился стремглав, и она улыбнулась ему.
— Капитан наконец-то пришел в себя и очень голоден. Принеси ему поесть, Петершэм, как обычно, овсянки.
— Слава Богу! — воскликнул Петершэм, устремляясь на камбуз за капитанским обедом.
— Что, беспокоился обо мне, старый хрыч? — подмигнул Джон, когда Кэти снова уселась у него в ногах на койку.
— Все беспокоились.
— Все? Даже ты? — вопрос прозвучал небрежно. Его длинные ресницы нависли над серыми глазами.
— Даже я, — честно ответила Кэти. «Особенно я», — могла бы она добавить, но промолчала.
Тогда он схватил ее руку и поднес ее к своим едва дрогнувшим губам. Их обоих словно ударило электрическим током. Неестественно засмеявшись, Кэти отдернула свою ладошку.
— Хватит заниматься глупостями! Тебе нельзя волноваться. У тебя была сильная лихорадка и…
— Я не могу не волноваться, когда смотрю на тебя, — сказал он вполголоса, вновь завладев ее рукой. У Кэти учащенно забилось сердце, но она не поддалась захлестнувшей ее теплой волне. Вместо этого она поднялась на ноги и проворно скользнула к двери.
— Куда Петершэм запропастился? — громко спросила она и, спохватившись, мысленно распекла себя за то, что одним пустым вопросом выдала свою крайнюю растерянность.
— Кэти… — начал Джон, внезапно умолкнув, когда на пороге каюты появился Петершэм с дымящейся кастрюлей в руках. Позади него стоял Гарри. Кэти взяла из рук Петершэма кастрюлю и поставила ее на столик около койки. Оба мужчины приблизились к ложу больного. Джон слабо усмехнулся.
— Не хочется вас разочаровывать, джентльмены, но я еще жив.
— Слава Богу! — нервно произнес Петершэм.
— Хорошо, что ты снова с нами, кэп. — Гарри энергично сжал его руку и тряс ее до тех пор, пока не вмешалась Кэти.
— Гарри, — предупредила она, — умерь свой пыл, чтобы опять не открылось кровотечение.
— Прошу прощения, — сказал Гарри, резко выпустив руку Джона, словно она обожгла его кожу. Джон слегка сузил глаза, как бы оценивая внезапно возникшую фамильярность между девушкой и своим помощником, но вслух ничего не сказал.
— Как вы себя чувствуете, мастер Джон? — спросил Петершэм.
— Буду жить, — проворчал Джон.
— Он еще очень слаб, — вставила Кэти. — Ему нужно съесть эту кашу, а потом поспать. Вы, пожалуйста, нас извините…
— Конечно, — уловив намек, Гарри и Петершэм еще раз пожали капитану руку и ушли.
— Какая ты стала хозяйка, — пробормотал Джон, когда они снова остались одни. Он задумчиво разглядывал Кэти, которая тщательно перемешивала кашу длинной ложкой. Воспользовавшись ее занятостью, он попробовал приподняться, но тут же с громким стоном рухнул обратно.
— О Боже, нога!
— Тебе нельзя двигаться, — напустилась на него Кэти. — Если у тебя снова начнется кровотечение, за твою жизнь нельзя будет поручиться.
— А как же я буду есть? — задал он встречный вопрос, раздраженный собственной беспомощностью.
— Так же, как ты ел до сих пор. Вот так.
Кэти села на койку и, поерзав, осторожно уложила его голову себе на колени. Затем подоткнула ему под голову подушку таким образом, чтобы он оказался в полусидячем положении. Джон, недовольно ворча, позволил Кэти устроить его, как она находила нужным.
— Ну вот, теперь поедим кашки, — сказала Кэти, расположив кастрюлю у него на коленях. — На!
Запустив ложку в дымящуюся массу, она поднесла ее к губам Джона. Джон негодующе покрутил головой.
— Ты что, действительно собираешься кормить меня с ложечки, как ребенка? — спросил он.
— Да, собираюсь, — отрезала Кэти. — Я так делала каждый день, пока ты был без сознания. Если хочешь, я позову Петершэма, чтобы тебя покормил он. У тебя просто не хватит сил поесть самому.
