Он был зол, невероятно зол. Кэти дрожала от страха. Было совершенно ясно, что он мстил ей за ее поведение на балу. Болезненно покраснев, Кэти почувствовала, как под его яростно причмокивающими губами начинает течь ее молоко. Он придумал чересчур изощренную месть, подвергнув ее такому унижению!
С искаженным лицом Джон глотал теплую, сладкую жидкость, которая текла в его рот. На мгновение он испытал легкое чувство закрадывающегося стыда за то, что так безжалостно втаптывал в грязь мать своего сына. Но сучка сама заслужила это, так мысленно оправдывался Джон, она напросилась на это, она изнывала от похоти — так пусть получает! Он решительно повалил ее на спину.
— Джон, не надо, пожалуйста, — слабо взмолилась она. Ее локти были до сих пор туго опоясаны сорочкой, и она не могла сопротивляться тяжести навалившегося на нее тела. Кроме того, он был ее мужем. Он имел законное право обладать ею когда и где ему вздумается.
— «Пожалуйста, не надо» чего? Разве ты не этого хотела? — злобно поинтересовался Джон. В мерцающем свете фонарика он был похож на выходца из преисподней.
— Нет, не так!.. — закричала она и сомкнула ресницы, не желая смотреть на страшную маску, в которую превратилось его лицо.
— А как же?
— Я… я хотела твоей любви! — в отчаянии пробормотала Кэти.
— Не буду тебя разочаровывать, — огрызнулся он, вставая на колени между ее вытянутых ног. Он придавил своей тяжестью парчовый подол ее платья, и тонкая ткань, больно врезавшись в ее лодыжки, лишила Кэти возможности шевелиться. Джон потянулся к пуговицам на брюках и начал расстегивать их одну за другой, проделывая это с нарочитой ленцой. Кэти была шокирована. Неужели он собирался обладать ею прямо в карете?! Джон не замедлил подтвердить ее худшие опасения; он извлек наружу свое набухшее орудие, которое на фоне его строгого фрака и белоснежной манишки смотрелось непристойной карикатурой. Парализованная ужасом, Кэти не могла отвести от него глаз. Джон издал отвратительный смешок и наклонился, чтобы задрать ее юбки. Единственной преградой между ним и его целью теперь оставались отороченные кружевной каймой панталоны, и Джон рвал их, пока они клочьями не повисли на ее бедрах. Забыв о своем супружеском долге, Кэти начала бороться, она лягалась и пыталась скатиться с бархатного сиденья. Джон твердой рукой с легкостью усмирил ее бунт и, казалось, нашел в этом особое удовольствие. По-волчьи оскалив зубы, он вернул Кэти на прежнее место и стиснул пальцами ее ягодицы.
Стоя на коленях между трепещущих ног Кэти, он приподымал на себя ее зад и пожирал глазами стыдливую наготу. Кэти, беспомощно всхлипывая, билась затылком о протертую бархатную подушку.
— Джон, пожалуйста, не надо, — отчаянно взмолилась она, зная, что если он овладеет ею сейчас, охваченный гневом и ненавистью, что-то очень важное между ними будет разрушено навсегда. Когда она рисовала в воображении его любовные ласки, она представляла себе Джона, смеющегося и нежного, каким он был на Лае-Пальмасе, а не это жестокое чудовище, которое изо всех сил старалось унизить ее побольнее.
— Почему это, черт побери, не надо? — злобно произнес он, продолжая усердно месить своими пальцами нежную плоть ее ягодиц. — Ты стала моей женой благодаря собственным интрижкам. Ты мне принадлежишь. Я должен признать, что содержать жену много накладнее, чем время от времени платить шлюхам, но я собираюсь вернуть эти денежки хотя бы частично. Прямо сейчас.
С этими словами он грубо встряхнул Кэти и вонзил в нее свое копье. Болезненные стоны жены, казалось, только услаждали его
слух. Он хотел причинить ей боль и делал это с извращенным удовольствием. Он обладал ею, словно она была животным, яростно погружаясь внутрь и выныривая обратно. Ее жалобные повизгивания, будто стручки красного перца, возбуждали его еще больше. Дыхание вырывалось из его горла судорожными толчками. Кэти плотно закрыла глаза, но слезы все равно выбивались из-под ее ресниц тонкими струйками. Прежде она обвиняла его в насилии. Господи, только теперь она поняла, что означает это слово!
Джон исторг из своих глубин нечеловеческий вопль и сбросил горячее семя внутрь ее тела. На протяжении нескольких минут после этого он оставался полностью неподвижным, а затем, открыв глаза, безучастно посмотрел вниз на ее мокрое от слез лицо. Все еще учащенно дыша, он встал и, повернувшись к ней спиной, начал поправлять свою одежду. Кэти лежала в том же положении, в каком он ее оставил, не делая никаких попыток прикрыть наготу. Она пребывала в шоковом состоянии, ею владело чувство полнейшей апатии ко всему, что еще могло взбрести ему в голову. Джон повернулся и сердито скривил губы, увидев, что она не сдвинулась с места.
— Хочешь еще? — издевательски пошутил он, растягивая слова. В этот момент карету подбросило на ухабе, и, чтобы не упасть, он оперся рукой о стену. — Я был бы счастлив тебя удовлетворить, но, к сожалению, мы уже подъехали к дому. Если ты не хочешь, чтобы мое место занял кучер, советую тебе поскорее одеться.
Однако Кэти не шевелилась. Выругавшись, Джон наклонился, схватил ее за руку и рывком перевел в сидячее положение. Она испуганно сжалась в комочек. Ее голубые глаза были полны слез. Джон зловеще нахмурился.
— Я сказал — одевайся! — проскрежетал он. Непослушными от дрожи руками Кэти попробовала привести
себя в порядок. Джон, губы которого превратились в тонкую ниточку, мрачно следил, как она едва сумела заново натянуть сорочку на плечи, прикрыв грудь. Потом она, как могла, расправила юбку, но с разорванным лифом платья нельзя было ничего поделать. У нее на груди зияла огромная прореха, едва скрадываемая полупрозрачным шелком сорочки.
Тем временем карета, в последний раз громыхнув колесами, остановилась. Кэти обеими руками прижимала к груди разорванные половинки платья. Джон быстро сорвал с себя фрак и укутал им Кэти, а затем, энергично дунув, погасил фонарик. Едва карета погрузилась в темноту, как ее дверца распахнулась. Бородатый кучер почтительно дождался, пока они спустятся.
Ловко спрыгнув на землю, Джон обернулся, чтобы подхватить на руки Кэти. Она одеревенело застыла в его объятиях, но как только он поставил ее на ноги и оторвал руки от ее талии, она покачнулась, чувствуя внезапное головокружение. У нее больше не было сил держаться прямо. Джон сдавленно выругался — он скорее почувствовал, чем увидел ее слабость — и поторопился снова ее обнять. Обессиленная, Кэти закрыла глаза и тяжело привалилась к его плечу. Она была уверена, что вот-вот потеряет сознание. Джон просунул одну руку под мышками Кэти, а вторую поднес к ее коленям и, крякнув, оторвал ее от земли как перышко. Лицо Кэти запрокинулось вверх, призрачно белея в серебряном лунном свете.
— Отгони карету и присмотри за лошадьми, — проворчал Джон глазевшему на них кучеру и крупным размашистым шагом двинулся к крыльцу дома.
Просторный холл пустовал, все слуги были давно в постелях. На столике у подножия лестницы горела пара свечей, чтобы хозяин с хозяйкой ими воспользовались, вернувшись домой поздней ночью. Однако у Джона были заняты руки, и он не смог взять с собой свечку, чтобы освещать лестницу. Чертыхнувшись, он начал подниматься вверх в густой темноте, которую прорежали лишь лунные лучи, падающие из веерообразного окошка над дверью. Обретший после многих лет на море орлиную зоркость, Джон умудрился проделать весь извилистый путь без особых затруднений.
Джон остановился у двери в спальню и, желая поудобнее взяться за ручку, слегка переместил вес тела, находившегося в его объятиях. Кэти почудилось, будто она соскальзывает вниз, и она инстинктивно вцепилась в его плечи в тот самый момент, когда Джон все-таки приотворил дверь.
Теплый блеск многоглавого канделябра освещал комнату, обставленную с тем расчетом, что ее будут делить владелец Вудхэма и его жена. Огромная двуспальная кровать, застеленная атласным одеялом, чей уголок был призывно откинут, занимала самый центр спальни — как и подобало такому внушительному колоссу. В камельке потрескивал уютный огонь, а перед ним, свернувшись калачиком в кресле, мирно дремала Марта.
— Можешь меня отпустить, — сухо прошептала Кэти, не глядя на него. — Мне уже стало гораздо лучше.
— Вижу, что лучше, — откликнулся он тоже шепотом. — Настолько лучше, что ты побледнела как смерть. Что, черт возьми, с тобой случилось? Я сделал тебе больно?
Этот вопрос потребовал от него заметного усилия. Тревожное выражение его глаз говорило Кэти, что он
