Берни отложил инструменты и поднялся с колен.
– Готово. Но лучше проверить, чтобы убедиться наверняка. Ты не против? – Он посмотрел на корзину с грязным бельем, стоящую в углу.
Он что, еще собирался и стирать? Неужели талантам этого мужчины не было предела?
– Принимаю молчание как знак согласия. – Берни открыл воду, которая стала набираться в машинку, туда же полетело и содержимое корзины. Джессика слишком поздно вспомнила, что там лежало и ее нижнее белье. Она выхватила корзину, но опоздала. Крышка стиральной машинки захлопнулась.
– Буду откровенным. В своих фантазиях о тебе, признаюсь, их было очень много, я всегда представлял Джессику Лейн в шелковом белье. Теперь я убедился, что ты предпочитаешь хлопчатобумажный трикотаж.
Она хотела разозлиться, но для этого не осталось сил. Она могла думать только о том, как эротично он выглядел в этой рубашке. Может, пора было сдаться глупым, но таким навязчивым порывам?
Да. Пора.
Джессика прекрасно понимала, что делала. Двумя руками она вытащила его тонкую рубашку из-за пояса джинсов и воплотила в жизнь свою собственную маленькую фантазию. Запустив ладони под ткань, она прошлась по округлым твердым мышцам на его груди.
Берни застонал и притянул ее к себе. Прежде чем она успела о чем-либо подумать, их губы слились в еще одном горячем поцелуе. Но на этот раз Джессика была готова. Она отвечала. Ее губы приоткрылись, и его язык устремился внутрь. От его чувственного исследования и интимности прикосновений у нее захватило дыхание.
Он углубил поцелуй и почувствовал, что Джессика прижалась к нему всем телом. Объятия в ванной Луиса Тиллинга не входили в его планы, но в спонтанности не было ничего плохого. Джессика провела руками по его плечам, притягивая к себе. Не прерывая поцелуя, он подхватил девушку, подсадил ее на стиральную машинку и включил программу стирки. Их поцелуи были такими жадными и голодными, что не прерывались, пока в машинке бурлила вода. Но режим стирки перешел в режим отжима, и агрегат затрясся самым провоцирующим образом. Джессика застонала. Берни протяжно вздохнул. Он не думал, что сможет долго это выносить.
Не отрывая губ, он прошелся пальцами по ее спине снизу вверх и, прикоснувшись к шпилькам, быстрым движением вытащил их из волос. Тугой замысловатый пучок рассыпался по плечам шелковым каскадом. Он запустил в него руки и обнял ладонями ее изящный затылок.
Джессика ответила тем же, взъерошив его макушку. От него так чертовски приятно пахло, а его тело было таким большим и горячим, что ее кровь превратилась в расплавленный металл. Джессику охватило желание и мысли о возможности его удовлетворения. Какого черта! Она никогда не считала себя легкодоступной. Но в тот момент в ее сознании не было сомнений. Она хотела быть такой.
И именно на стиральной машине! Берни ощущал ту же острую потребность, что и Джессика. Он точно не понял, как перешел от пункта А к пункту С, минуя пункт В, потому что сильно увлекся. Но время было неподходящим, а место тем более.
Чувствуя себя самым большим мучеником, он разомкнул свои губы и, тяжело, прерывисто дыша, зарылся лицом в ее волосы на шее. В стиральной машинке раздался щелчок, и она застыла.
– Вот это да, – произнес Берни через несколько секунд. Его тело отказывалось воспринимать приказ, что веселье закончилось.
– Не могу поверить, что мы это делали. – Ее смех прозвучал довольно неловко.
– Мне понравилось. Готов бросить психологию и наняться в мастера по ремонту стиральных машинок на полный рабочий день.
Он сказал это так серьезно, что Джессика расхохоталась. Но потом она вдруг стала серьезной. Оправив оборки на блузке и одернув ее, она подумала, что не стоило забываться. Через несколько недель она уедет отсюда навсегда.
– Надеюсь, ты не думаешь, что произошедшее сейчас что-то меняет.
– О, но ведь это действительно кое-что меняет, – сказал он, тяжело вздохнув и заправляя рубашку в джинсы. – Я больше не смогу смотреть на стиральные машинки так, как раньше.
***
Если бы Прайду вменили в обязанность оценить по пятибалльной системе поведение Джессики Лейн с момента их последнего поцелуя, он поставил бы ей пять с плюсом за отчужденность, равнодушие и неприступность.
Обладая тактом и пониманием, он проявил великодушие, несколько дней не показываясь ей на глаза и давая возможность прийти в себя. Он предположил, что сила чувств в тот вечер могла напугать ее. Вероятнее всего, потеря контроля, заставившая Джессику залезть ему под футболку, должна была вызвать в ее сердце дикий страх.
Но теперь с него было довольно. Он влетел в редакцию с перекошенным от негодования лицом.
– Куколка, ты случайно ничего не перепутала? – прорычал Берни, швыряя на стол Джессики помятый номер последнего выпуска городской газеты.
Она с безразличным видом оторвала взгляд от папки с бумагами и посмотрела на скомканные листы.
– Что тебя не устраивает? Передовица? Ее написала я.
– Мне это известно. Но тебе не кажется, что эта статья немного… скажем так, безнравственна? – Он чуть не плевался в свой кофе, когда утром за завтраком читал ее сочинение. И до сих пор не мог поверить, что Джессика решила выступить в пользу постройки в их городе зала для игровых автоматов и казино. Удивление, не покидавшее его, под конец переросло в возмущение или даже негодование.
Берни не мог понять, почему она заняла такую позицию. Ведь Джессика слышала его выступление на последнем заседании городского совета, в котором он высказывался резко против этой затеи. Ее статья воспринималась почти как сведение счетов с Берни Прайдом, а не выражение своей политической
