– Как ты можешь так говорить, мама! Ты ничего не знаешь о человеке…
– Мне ничего не нужно о нем знать. По крайней мере, больше того, что я уже знаю. Мне даже странно, Ник…, по-твоему, пулевое ранение – это так обыденно?
Гортензия фыркнула.
– Ага! Пулевое ранение – значит, бандит. А у Стейнши в прическе петушиные перья – значит, она курица. Шавку миссис Бримуорти зовут Марджори – значит, она питается маргаритками. Блеск! Молодой Грейсон! Я официально, при всех прошу у тебя прощения. Называла тебя дурнем, а зря. Это наследственное, ты здесь ни при чем.
Миссис Грейсон вспыхнула, но быстро взяла себя в руки.
– Одним словом, Харли, вы должны нас понять. Вашему внуку лучше уехать и постараться вернуться к нормальной жизни. Он еще молод и может исправиться.
Харли кивнул, задумчиво рассматривая миссис Грейсон. Потом поднял голову и обвел взглядом всех собравшихся. Хмыкнул, покачал головой – а потом протянул к носу миссис Грейсон огромный кукиш. Дав ей возможность полюбоваться сложной фигурой из пальцев, старый браконьер повернулся и спокойно вышел из магазина.
Примерно с полминуты стояла тишина, а потом разразился скандал. Упоительный, пошлый, грязный, базарный скандал, в котором преобладали доводы типа 'Сама дура!' и 'Я помню, что вы говорили про моего мужа!'
Гортензия Вейл купалась в волнах скандала, как небольшая акула в теплом море. Миссис Бримуорти краснела и лиловела в тщетной попытке переговорить неугомонную старушку, миссис Стейн выкрикивала что-то маловразумительное весьма пронзительным голосом, а миссис Грейсон поднатужилась и выдала самый убийственный довод:
– Не думаю, миссис Вейл, что нашим детям стоит продолжать встречаться!
Гортензия смерила ее горящим взором.
– В кои веки полностью с вами согласна.
Более того, им вообще не надо было начинать.
К счастью, теперь эти печальные раздумья будут обуревать не меня, а миссис Хоул.
– Что-о?
– А до вас так и не дошло? Когда придумывали поговорку 'Быстрее мысли', вас в виду не имели, миссис Грейсон. Да, вот, знаете ли, такая вышла история.
– Какая…, история? Ник! НИК!!! Что говорит эта ужасная женщина? Какая история с миссис…, нет, с мисс Хоул?
Ник выпятил грудь вперед и выпалил, словно бросаясь в ледяную прорубь:
– Я женюсь на Дотти, мама!
Гортензия, натура несомненно артистическая, громко зааплодировала.
– Браво, юный Грейсон! Снимаю все обвинения. Тебя подменили в роддоме, это ясно. Так держать!
– Ник, я требую объяснений…
– Ник…, миссис Грейсон, простите его, он сам не знает…
– Дотти, я в своем уме и мне двадцать восемь лет! Я отвечаю за свои слова!
– Ник, как ты мог… Но ведь вы с Мэри…
Голос Гортензии перекрыл все остальные голоса и подголоски.
– Леди! И отдельные джентльмены. Счастлива сообщить, что моя внучка, мисс Мэри Райан, выходит замуж за Уильяма Уиллингтона.
– Вот вам и массаж!
– Я так и думала…
– Миссис Вейл! Я от души поздравляю вас.
Он отличный парень.
Последняя реплика стала лучшим завершением скандала. Произнес ее Джос Бримуорти, после чего в магазине воцарилась мертвая тишина. Джос Бримуорти посмотрел на дам Грин-Вэлли и добавил с решимостью человека, которому уже нечего терять:
– А ты, жена, иди домой. И хватит сплетни разносить, да с разными психопатками якшаться.
Миссис Бримуорти громко сглотнула, растерянно посмотрела по сторонам – и тихо вышла из магазина. За ней разбрелись и остальные.
На поле боя осталась только Гортензия Вейл.
Она с восхищением оглядела мистера Бримуорти с головы до ног, прищелкнула языком и удалилась, так и не купив зеленый чай.
Духота ли была тому виной, сокрушительное ли поражение авторитета миссис Бримуорти, но слухи разгораться не спешили. Только оставшаяся в одиночестве миссис Стейн громогласно известила двух кумушек на углу Центральной улицы, что если уж невинных девушек отдают в жены пришлым преступникам, значит конец света уже близко.
Вэл Соммерс, сын одной из кумушек, был проинформирован обо всем полчаса спустя.
