Полночные размышления семейного терапевта

Цель родителя-терапевта состоит в том, чтобы предоставить пациенту возможность быть самим собой в большей мере; открывать новые границы своей деятельности, новую свободу быть разгневанным или близким, чтобы стать центром собственного бытия. Эта свобода возникает благодаря тому, что терапевт (родитель) управляет ситуацией, отвечает за безопасность, создает подходящую среду. И тогда пациент может изменять социальные правила и систему контроля, действующие в его повседневной жизни.

Изолированность терапевтической ситуации позволяет пациенту быть сумасшедшим без той дурной изоляции, которая превращает сумасшествие обычной жизни в кошмар. Это сумасшествие в пределах жестких границ, установленных профессионалом. Одна из причин, почему брак так помогает быть хорошими родителями, заключается в том, что брак дает опыт безопасной привязанности, а она является основой для свободы полнее заботиться о ребенке. Если на самом деле основной симптом человека — это бред слияния, иллюзия, что, вступив в союз с другим, мы навсегда излечились от боли одиночества, тогда психотерапия представляет собой избавление из нашей первой тюрьмы, то есть из семьи, в которой выросли. Мы открываем, что возможна другая привязанность, дающая убежище, — искусственная и временная, но все же реальная. И если удается стать самостоятельнее и сильнее, мы можем вернуться в эту семью на положении равных, а не узников.

Образ терапевта-родителя помогает понять и то, что значит быть пациентом. Если ты пациент — делай ставку на свободу. Если же ты терапевт, то помни, что твоя дисциплина, а не только твоя забота, необходимы пациенту. У психотерапии много своих льгот и преимуществ. Одно из них — это постепенное избавление от власти фантазий, препятствующих нашему желанию полнее быть самими собой.

Последствия психотерапии, когда она эффективна или полезна, как и результаты родительского успеха, многообразны. Одно из самых главных — свобода от прошлого, от всегдашнего страха, что «это» случится опять. Есть и другие «побочные продукты» успешной терапии — свобода отзываться на чужие нужды; свобода находиться в контакте с другими; открытие, что существуем на самом деле мы, существуют они и существую я (а то, что мы играем в разных социальных пьесках, не обязательно должно нас уродовать). Развитие способности присутствовать — «изюминка», которая помогает отличить просто адекватную, компетентную, приспособленную личность от личности цельной. В конечном итоге благодаря психотерапии мы учимся сам процесс жизни проживать как терапию, как процесс непрерывного роста.

Что же мы называем терапией?

Слово терапия может иметь самые разные значения. Существует, например, много вещей, терапевтичных для человека, которые никак не назовешь терапией. Терапия предполагает осознанную роль, как и роль родителя, а терапевтическое действие оказывает все, что влечет за собой рост и цельность. Назвать «терапевтическим» можно многое, например, работу патронажной сестры в деревне, систему адаптации и обучения ходьбе для инвалидов, частично потерявших эту способность, или систему обучения крайне необразованных людей тому, как учиться. Терапевтичными могут быть скучные, нелепые, авторитарные действия. Любой опыт может оказаться терапевтическим. Война чаще калечит, но некоторые люди возвращаются с войны после всех ее ужасов и опасностей невероятно возросшими и цельными.

Высвобождение чувств, когда мы колотим подушки и орем на того, о ком заботимся, или на того, на кого злимся, может быть терапевтичным. Процесс регрессии терапевтичен, будь то игра или настоящая зависимость от кого-либо, когда тебя ласкают, восхищаются тобой, когда ты можешь положиться на других и тебя принимают. Также и процесс присоединения бывает терапевтичным — свидание, участие в спортивной команде, в группе, где обсуждают какой-то вопрос, членство в каком-нибудь клубе. Гипнотически измененное состояние сознания, возникшее самопроизвольно или специально кем-то индуцированное, может быть терапевтичным. Такое явление, как перенос, стимулирует терапевтичность события или является таковым само по себе, когда некая ситуация воскрешает детские отношения с родителями или братьями и сестрами.

И надо ясно понимать, что терапевтическое влияние оказывает не сама ситуация, а ее значение для человека. Ничтожное событие оказывается терапевтичным, а грандиозное ничего не дает для целостности, единства и роста. Любая психотерапия стремится к росту личности, большему единству, цельности, принятию самого себя. Часто это происходит, а нередко ничего не получается.

Другой род терапевтического воздействия относится к категории непрофессиональной психотерапии. Главное здесь — присутствие значимого другого. Для меня в пятилетнем возрасте таким другим был дедушка — пример цельности. Участие в группе — в церкви, на работе, среди знакомых — или участие в какой-нибудь команде относятся сюда же. В любом случае человек или группа видит тебя полнее, чем ты сам видишь себя, и вынуждает тебя этой теплой фантазией или проекцией полнее стать тем, кто ты есть.

Терапевтичными могут оказаться все те события, в которых мы наблюдаем страдания и сложности жизни — физическое насилие, школьная неуспеваемость, отвержение группой или сверстниками, исключение из общества, опыт наркомании, влюбленность, брак, беременность, воспитание ребенка, смерть близкого (или даже неблизкого) человека на твоих глазах. Все эти сложности (они же и новые возможности) как бы навязывают тебе непрофессиональную психотерапию всякого рода, включающую в себя все что угодно — творчество, бедность, физическую болезнь, несчастные случаи, усердную работу, общение с природой, запредельный момент «второго рождения», годы учебы, привязанность к собаке, автомобильную аварию или внезапную смерть в машине пассажира, которого ты везешь. Все это может оказаться непрофессиональной психотерапией. Одни события происходят по нашей воле, другие — случайно. Иногда их сознательно организуют и как бы исполняют вместе с кем-либо еще. Человек создает возможность «принизиться», чтобы потом полнее стать самим собой.

Терапия, к сожалению, при усердии и искренности обеих сторон может продолжаться годы, но не привести к желанным изменениям. Сам опыт терапии — сознательный, целенаправленный процесс, происходящий между клиентом (пациентом, заказчиком), который добровольно «принижается» для того, чтобы другой человек, достаточно незнакомый, помог ему полнее стать самим собою. Другой человек — терапевт — исполняет роль, он искусственно, сознательно пытается помочь первому (клиенту, пациенту, заказчику) полнее стать самим собой. Терапевт внимателен и чуток, он направляет усилия пациента стать самим собой в большей степени: более открытым, более сильным, научиться быть зависимым от другого по своей воле и не бояться риска своей открытости, стать инициативным совершенно иным образом, чем прежде, найти мужество не играть никаких навязанных ролей. Процесс образования терапевтического альянса довольно искусственен и основан на технике. А процесс доведения дела до конца — вещь очень личная, и он может привести куда угодно — стать неудачей и хаосом или в большей или меньшей мере успехом.

До появления профессиональной психотерапии катализаторами терапевтического процесса являлись стресс, резко повышающий уровень тревоги, и вместе с ним присутствие профессионала, дающего, поддерживающего, старшего или более терпимого человека. Шаман, раввин, священник или кто-либо еще, оказавшийся в такой роли, занимались терапевтическим действием. Но профессиональная терапия отличается от всего этого. Решение человека, находящегося в состоянии тревоги, пойти к психотерапевту заставляет его добровольно «преклонить колени» — регрессировать ради желанного изменения и просить посторонней помощи.

Сама жизнь часто бывает терапевтичной. Я уже упоминал, что потеря работы, получение наследства, смерть супруга или близкого приятеля, выздоровление после тяжелой болезни или угроза смерти — эти события, становясь символическими переживаниями, могут оказаться терапевтически эффективными. (Под «символическим» я понимаю опыт, несущий для человека особый смысл и ставший рычагом для перемены его стиля жизни.) Все это не требует сознательного намерения и целенаправленного действия, кроме разве что случаев добровольного страдания «назло» жене или ради большей близости с начальником.

Среди видов непрофессиональной терапии выделяются группы взаимопомощи, например, такие как Анонимные Алкоголики (АА), где ясно видна разница между терапевтическим и