Ступай, ещё хворосту принеси!
Валентинка накинула платок, вышла на улицу и остановилась. Как хорошо! Розовые облака в светло- голубом небе, розовые дымки над белыми крышами, острые огоньки на сугробах. И морозец – лёгкий, скрипучий. А в воздухе уже что-то неуловимое, напоминающее о весне…
Валентинка прошла на задворки и вытащила из-под снега охапку хвороста. Груша встретила её на пороге и нетерпеливо выхватила хворост из её рук:
– За смертью тебя посылать! Тут печка совсем погасла, а она идёт не идёт. Правду тётка Марья сказала: ни с возу, ни на воз!
Валентинка молча исподлобья глядела на светло-русый Грушин затылок, на её голые локти с ямочками. Никогда ещё не видела она такого неприятного затылка и таких неуклюжих рук. А голос какой резкий!
«Была бы тётя Даша дома, так ты на меня так не кричала бы, – думала она, – побоялась бы матери. А вот без неё…»
И вдруг пустой, неуютной и печальной показалась ей изба. Словно солнце ушло за тучу, словно погас огонёк, который озарял её.
«Хоть бы скорее вечер! Хоть бы скорее она приехала!»
Но день ещё только начинался, открывая целый ряд неожиданных неприятностей.
– Лезь в подпол за картошкой! – приказала Груша. – Вот бадейка, набери полную!
– Как – в подпол? – спросила Валентинка. – В какой подпол?
– Ну вот ещё, какой подпол! Уж подпола не знает!
Груша подняла дверцу подпола. Валентинка заглянула – там было темно. Ну как это она туда полезет? Вдруг там… мало ли кто сидит! И какая же там картошка?
– Ну что же ты?! – закричала Груша. – Ведь так и печка прогорит, пока ты соберёшься!
– Я не полезу, – прошептала Валентинка. – Я боюсь, там крысы…
– Какие крысы? Просто ты неженка, даже за картошкой слазить не можешь! Правду бабка Устинья говорит – с тобой нагоришься!
– Там темно же…
– Зажги лампу.
Валентинка зажгла маленькую синюю лампу, взяла бадейку и полезла в подпол. Свет лампы озарил земляные стены, кадки, покрытые деревянными кружками, кринки, яйца, уложенные в ящик и пересыпанные золой. Справа громоздился ворох картошки, круглой и крупной, как на подбор. Рядом красовалась жёлтая брюква. Из кучки песка торчали хвостики моркови… Оказалось, что в подполе совсем не страшно. Наоборот, интересно даже!
– Скоро ты? – крикнула сверху Груша.
– Сейчас! Только вот какой набрать: крупной или мелкой?
– Ну конечно, крупной! Мелкая на семена отобрана. Неужели не знаешь?
– Не знаю.
– Ну и чудная же ты! Все знают, а она не знает.
Валентинка еле подняла ведро с картошкой, еле втащила его наверх по лесенке, со ступеньки на ступеньку. На верхней Груша подхватила ведро:
– Ну вылезай скорей! Я телёнку пойло приготовлю, а ты начисть картошки для супа и вымой… И где это Таиска запропастилась? Надо кур кормить, а её нет и нет! И печка нынче что-то не топится. Горе с вами!
Проснулся Романок. Он свесил с печки вихрастую голову:
– Завтрак сварился?
В это время у Груши свернулся чугунок с ухвата, и вода зашипела на горячих кирпичах.
– Вот ещё проснулся! – закричала Груша. – Чуть глаза откроет, так уже есть просит!
Наконец пришла Таиска, розовая, весёлая. В синих глазах её ещё дрожал смех.
– Ты что же, за водой-то в Парфёнки бегала? – напустилась на неё Груша.
– Да ты знаешь, сколько на колодце народу!
– Нисколько там народу! Просто в снежки с ребятами играла, вот и всё! Смотри, в ведре даже лёд намёрз!
А потом повернулась к Валентинке:
– Ну, готова картошка? Это еще только три картошины очистила?.. Таиска, бери ножик, помоги этой неумехе!
Но Таиска даже не подошла к Валентинке:
– Я сказала: мои дела на улице, а ваши в избе. Я лучше пойду кур кормить.
И снова скрылась, хлопнув дверью. У Валентинки ресницы набухли слезами. Она спешила, чтоб угодить Груше, но и ножик её плохо слушался, и картошка из рук вывёртывалась.
«И когда она приедет наконец? – думала Валентинка. – Ну хоть бы поскорей, хоть бы поскорей!»
