Данилка повел плечами, обтянутыми мокрой рубашкой:
– Ну, вот и взялся. Пришел, и все.
– И грозы не боялся?
– Ну… боялся. А тебе что?
Федя больше ни о чем не стал спрашивать. Хоть и крепкий он был, а едва-едва удержался, чтобы не заплакать. Еще бы немного – и, пожалуй, будь здоров, нырнул бы в каньон. Если бы не Данилка!
Дождь редел. Небо светлело.
«Хорошшо, хорошшо…» – шептал блестящими жесткими листьями тополь во дворе у Данилки.
И абрикосы лепетали чуть слышно:
«Хорошш дожждичек… хорош… хорош…»
Данилка промахнулся
В этот день мать никуда больше не пустила Данилку. Она дала ему чистую сухую рубашку, чистые штаны с заплаткой на коленке и велела сидеть дома:
– Сиди вот и читай книжку.
Сама она тоже прибежала с виноградников вся мокрая. Дождь прогнал их с работы.
Мать прибиралась во дворе. Разрыхлила землю под олеандрами – скоро зацветут олеандры, – замела мусор, собрала щепки от дров…
Данилка держал книжку в руках, а сам смотрел, как мать прибирает дворик. Он бы и сам подобрал щепки и замел мусор. Но мать закутала его в теплую шаль и велела сидеть и греться. Данилка болел зимой воспалением легких, вот теперь мать все и боится, что он опять заболеет.
– А у нас новости, – начал Данилка.
Он все ждал, когда мать заговорит с ним. Но мать так захлопоталась, что и забыла про Данилку. Однако услышала про новости и тотчас улыбнулась:
– Ну! Какие же это, сынок?
– Вот – ласточки-воронки хотели над самой дверью угнездиться. Я им сказал: «Здесь вам не место, вас кот живо достанет».
– А они что сказали?
– Они сказали: «Ладно. Хорошо, что про кота напомнил». И улетели.
А потом Данилка стал спрашивать:
– А тебе лозы на винограднике что говорили?
– Говорили: «Обрежь скорее ненужные ветки. Они нам мешают. Если они останутся, виноград у нас будет мелкий и совсем никудышный!»
– И тогда ты стала обрезать?
– Конечно. И я. И вся наша бригада. Обрезаем, подвязываем. Обрезаем, подвязываем. А лозы нам спасибо говорят и все поторапливают.
– А им больно, когда обрезают? – спросил Данилка.
– Нет! – Мать легонько махнула рукой. – Они только рады!
Отец, надвинув на лоб большую соломенную шляпу, сидел во дворе под тополями. Он чинил рыболовную сеть, курил трубку и молча слушал. А потом сказал:
– Все чепуху мелете. Кто у вас большой, кто маленький, не разберешь. Ты, парень, лучше учился бы вот сети плести, а ты только языком небылицы плетешь. У всех рыбаков ребята сети плести умеют.
– Все рыбаки берут ребят рыбу ловить, – сказал на это Данилка, – а вы меня, папа, никогда не берете.
– Правильно сказал, сынок, – поддержала Данилку мать.
Отец прищурил свой черный глаз:
– А что ж я тебя на кораблу вместе с топчаном потащу?
– А разве я, папа, к топчану прибитый?
Отец усмехнулся:
– Ладно. В таком случае, разбужу. Но, если сразу не вскочишь, прощай. Один уйду.
Данилка долго не мог уснуть в эту ночь. Все думал – как-то он с отцом пойдет к рыбакам, как-то он сядет с ними в лодку… А вдруг да еще и на кораблу возьмут?
Кораблой рыбаки называли деревянную вышку, которая стояла посреди залива. Если взобраться на эту кораблу да посмотреть вниз, то все морское дно сквозь воду увидишь. И всю рыбу увидишь… У Данилки сердце замирало от волнения, и он все ворочался на своем топчане.
Давно уже затихла деревня. В доме все спали – и отец и мать. И серый кот спал. И поросенок спал во дворе; слышно было, как он похрапывал во сне. И куры спали, забравшись на развесистый кизиловый куст под окнами. Белые, будто комья снега, сидели они среди темных росистых веток и спали, попрятав головы под крыло.
Вышел месяц, заглянул на терраску к Данилке:
