лишь один край чернел узкой влажной полосой. Ни на кого не глядя, все так же поджав пухлые губы, подняла руку и Раиса. Подняла и тут же опустила, словно устала держать.
– Ну, так. Теперь работайте, – сказала тетка Настасья, потуже завязывая платок. – Только уж если работать, то как следует, а не дурить. Смотри, бригадир, заботься! С тебя спрашивать буду!
И Груня ответила, глядя прямо в глаза тетке Настасье:
– Ладно. Буду заботиться.
Так вот и стала с того дня Груня бригадиром. Она очень беспокоилась. А ну как ребята покопают- покопают да и бросят – попробуй уговори их тогда! Уж очень работа тяжелая. На ладонях у всех в первый же день надулись мозоли. И в первый же день Груня и рассердилась и поссорилась с ребятами.
Ромашка почему-то вздумал копать один и ушел на другой конец поля.
– Ты зачем ушел-то? – сказала Груня. – Мы бы копали все вместе – так бы и гнали свой участок!
Но Ромашка смахнул пот со лба и, не поднимая головы, ответил:
– А я хочу здесь копать! Иди от меня и не командовай!
– А для чего же я тогда у вас бригадир?
– Не знаю, для чего, – упрямо ответил Ромашка, – а вот я не люблю, когда надо мной командовают!
Груня ничего не ответила, вернулась на свое место и взяла заступ. Тут шли веселые разговоры.
– Наш Трофим уже купался! – живо рассказывала Стенька. – Вода еще снеговая, а уж он – готово! Сначала по калужине босиком бегал, а потом и весь влез да выкупался. Пришел – сразу к печке. И молчит. Будто мы не видели!
– Ребята! – прервал ее Женька Солонцов. – Ребята, что я придумал!
– Какую-нибудь чушку, – пробурчал Федя.
– Уж сказал бы – чушь. А то – чушку! Я вот что придумал: давайте так играть, будто мы клад откапываем!
– Давайте!
Но Раиса сказала, насмешливо выпятив нижнюю губу:
– И ничуть не похоже. Клад искать – надо ямку на одном месте рыть. А мы – вон какую долину поднимаем! Ой, а руки больно до чего!
Она выпрямилась, потерла спину и скривила лицо.
– Ой!.. Не буду я! Все равно ничего не выйдет. Где это видано – поле лопатой копать?
И села на кочку.
– Не успела начать, а уж устала! – сказала Груня. – Вот когда все будут отдыхать, тогда и ты сядешь. Вставай!
Раиса встала, но заступ не взяла, а выбралась на тропочку и пошла домой. Груня чуть не заплакала.
– Ну, куда же ты? Ну, покопай хоть немножко-то!
– Думаешь, что председателева дочка, то тебя все и слушаться должны? – сердилась Раиса.
И ушла. А за ней неожиданно ушли две девочки поменьше – Анюта и Поля-Полянка.
Груня вспыхнула от гнева и обиды. К тому же у нее на ладони прорвалась мозоль, и было очень больно. Но Груня молчала. Попробуй пожалуйся – тогда и все жаловаться начнут.
Тяжелая, сырая земля не рассыпалась под заступом. Она туго резалась блестящими, влажными ломтями, и эти ломти, отрезанные заступом, надо было разбивать на мелкие комочки.
Заступ становился все тяжелее и тяжелее, и Груня чувствовала, как из ее рук постепенно уходит сила, руки делаются мягкими, слабыми и не хотят слушаться…
Груня старалась не думать об этом – ребята ведь работают же! Стенька режет землю и бьет комки, будто у нее руки железные. Да еще и смеется. Да еще все время рассказывает разные истории – такой уж у нее неумолчный язык.
И долговязый Женька работает, не жалуется. И Федя. И Ленька Козлик. Козлик – слабый, он то и дело отдыхает. Но не уходит.
А вот и Трофим тащится.
– Ты куда идешь, Трофим? – сказала Груня. – На эту работу я тебя не наряжала. Ты что ж, бригадира не слушаешься?
Трофим остановился. Он не мог понять – сердится Груня или шутит. Но обратно все-таки не пошел. Так и стоял молча, пока ребятишки работали. Груня поглядела на него и засмеялась:
– Смотрите, Белый Гриб стоит!
Груня смеялась, а сама только и думала, раз за разом всаживая заступ в землю:
«Ой, хоть бы поскорее обед кончился! Хоть бы поскорей пришли! Ой, совсем мочи нет!»
Отдыхать она не хотела – ей надо было выдержать бригадирскую марку. А то сядет бригадир отдыхать – какой же пример ребятам?
И когда она почувствовала, что разбивает последний пласт и что заступ сейчас выпадет у нее из рук, из кустов на дорогу вышли колхозники. Груня остановилась, выпрямилась, воткнула заступ в землю:
