занятость, просто не могла отказаться от занятий в нашем маленьком классе, оборудованном в комнате наверху. Мы поставили там большой деревянный стол и шкаф, где должны были храниться книги. Над столом был повешен большой светильник. Джейсону очень нравилось, когда я разрешала зажигать керосиновую лампу, скрытую внутри светильника. Из окна была видна пагода, которая была видна из любой комнаты этой стороны дома.
Многие дела я доверила Тоби. Но тем не менее спустя несколько недель после печальных событий я при ходила в порт каждый день.
Наша дружба с Тоби становилась все теплее. Я знал, что он был человеком, которому можно полностью доверять. Я сказала ему, что не намерена оставаться в Гонконге навсегда. Настанет время, когда моих знаний для обучения Джейсона уже не будет хватать и ему надо будет ходить в школу. Этот момент наступит через несколько лет и, скорее всего, мы тогда уже будем в Англии.
— Еще есть время проработать эту идею, — заметил Тоби.
— Много времени, — ответила я. — Сильвестер был очень рад, что мог оставлять все дела в ваших крепких руках. Только поэтому он мог оставаться в Англии столько, сколько хотел.
— Вы можете полагаться на меня так же, как и он, — ответил он просто, и прямо посмотрел мне в лицо, Я не хотела встречаться с ним глазами, так как знала, что он надеялся на более глубокие отношения между нами.
Я в этом была уверена и раньше, но Тоби был человеком чести и даже намеком не показал бы своего отношения ко мне, когда был жив Сильвестер. Но женщина не может не чувствовать особого отношения к себе. Иногда я думала, насколько это было бы замечательно в деловых интересах. Я никогда не нашла бы лучшего менеджера. Он умел быть твердым, но его суждения и рекомендации были абсолютно честны, как правило, он был всегда прав. Я могла доверять ему безоглядно.
Что касается моих чувств к нему, они стали глубже. Я уважала его, относилась к нему с теплотой. Мне нравилась его компания, его тонкое чувство юмора. Он умел легко добиться своих целей, не обижая никого. Я могла бы рассматривать брак с ним как счастливый конец с полной гарантией стабильности… если бы не было Джолиффа. Да, я могла бы вести мирную спокойную жизнь.
Довольно странно, но наши отношения с Адамом стали меняться. Теперь его присутствие вдохновляло меня в той же мере, как раньше раздражало. Его серьезная мрачность и критический подход ко всему отныне скорее забавляли меня.
Однажды мы не договариваясь пришли на распродажу во дворец мандарина, где были выставлены некоторые произведения искусства. Я Теперь все чаще и чаще ходила сама в такие места. Вначале это вызывало удивление, а потом все привыкли. Повсеместно признали, что я необычная женщина.
Меня знали как мадам Мильнер, жену великого Сильвестера Мильнера, одного из богатейших торговцев на всем Дальнем Востоке.
И он оставил все свои богатства мне. Поначалу считалось, что это поступок престарелого чудака, который влюбился в молоденькую и женился на ней, потеряв голову. Но я работала жестко. Мое мышление, как и положено женскому, отличалось от логики соперников и моя интуиция была тоньше. А знание китайского искусства приближалось к совершенству. К тому же у меня был такой менеджер, как Тоби Грантхэм, которого, как все знали, не мог опередить никто. Он оставался лояльным ко мне, хотя судя по слухам, ему делались выгодные предложения от других компаний. Все это не позволяло отмахнуться от меня с легкостью.
Моего рикшу знали в городе, и когда он провозил меня по улицам, я замечала опущенные вниз глаза. Можно было расслышать отдельные высказывания о Мадам и о странностях зарубежных дьяволов, которые относятся к своим женщинам, как будто те богини.
Если мне нужно было поехать далеко, я ехала верхом.
Поначалу я брала с собой Тоби, но потом стала ездить одна, и это вошло у меня в привычку.
Дом мандарина выглядел, как на резной миниатюре: он был практически так же обустроен и оформлен, как Дом тысячи светильников, так же стоял на возвышении, украшенном замечательной мозаикой.
Слуга забрал у меня лошадь, и я вошла в дом. Дверь вела в большой квадратный холл, который тоже напомнил мне наш дом. Своды поддерживались ярко разрисованными столбами. И опять вездесущий дракон.
В этой комнате было несколько предметов старины, ради которых я и несколько других человек и прибыли. Большинство собравшихся были европейцами, и со многими я была знакома. Меня со всех сторон приветствовали, и это было приятно, потому что означало, что я принята на равных, как одна из них. Среди прочих произведений была одна прекрасная фигурка, которая мне сразу понравилась, — человек в прыжке. Я стояла, смотрела на нее, как вдруг почувствовала, что кто-то подошел ко мне сзади. Повернувшись, я увидела Адама.
— Я вижу, что наши оценки совпали, — сказал он.
— Прекрасная вещь, — заметила я. — Не возьмусь точно датировать период.
По мнению Адама, это была эпоха династии Чу.
— Такая старая вещь? — вырвалось у меня.
— Возможно, это копия более позднего времени, но влияние Чу несомненно. — Его лицо немного зарумянилось. — Сколько в этой фигурке экспрессии. Это точно влияние Чу. Видно, какими были эти люди — подвижные, еще диковатые.
Я учтиво сказала:
— Хотелось бы мне знать столько, сколько знаете вы.
— Просто у меня было немного больше времени на обучение. Потом для меня это профессия или, как вы любите говорить, » преданность «. А у вас достаточно много других занятий, отвлекающих от основного.
— Но я все еще хочу учиться и знать как можно больше.
— Это хорошо. Но вам все равно не уловить главного.
— Почему?
— Потому что у вас есть ребенок, который для вас значит больше, чем любое из искусств.
— Может быть, поэтому я острее чувствую любую красоту.
Он покачал головой:
— Нет, эмоциональные переживания отвлекают ум от искусства.
— Не соглашусь с вами, Адам. Хорошо известно, что великие художники были великими любовниками.
— Но их единственной подлинной любовью все равно было только искусство. Боги и богини искусства не потерпели бы соперничества. Но я не художник. Я только поклонник. Изучение тех или иных разделов искусства захватывает человека, приходится много читать и слушать. Ни на что другое времени не остается.
— Нет, я опять не соглашусь с вами. Ни художники, ни поклонники искусства не будут знать о реальной жизни ничего, если искусственно отгородятся от нее.
— Этот разговор, наверное, не стоит вести здесь. Давайте продолжим его позднее. Я узнаю насчет этой фигурки. Что вы решили?
— Да, я хочу ее, — сказала я.
— Пусть победит лучший мужчина… или женщина…
Мы осмотрели и другие вещи.
Было несколько прелестных изделий из слоновой кости. Я решила купить кое-что, и это мне удалось. А еще я нашла замечательную вазу эпохи Минь. Все, что я отобрала, позднее заберет кто-нибудь, кого пришлет Тоби. Затем я отправилась к прельстившей меня вещице эпохи Чу. Я хотела принять участие в аукционе. Но вещи уже не было. Адам сардонически улыбался, глядя на мою растерянность.
— Небольшие переговоры, — сказал он.
— Но…
— Это иногда происходит. Видите ли, вам придется еще узнать кое-что в этой сфере.
Меня вывела из себя не только потеря шанса приобрести вещь, которая мне понравилась, но и необходимость ловчить, а также сам Адам.
— Ничего, — сказал он. — В следующий раз мы поедем вместе, и у меня будет возможность дать вам
