аккуратно укладывать свои седые кудри и с небольшими интервалами повторять: «Не представляю, куда оно укатилось» или «Оно, должно быть, где-то здесь». К тому моменту, когда кольцо наконец нашлось, Джуди вся взмокла и перепачкалась пылью, а Пенни куда-то исчезла. Ее не было ни в коридоре… Ни в их спальне… Ни в одной из тех комнат, в которые она заглядывала, проходя мимо. С ужасом Джуди заметила, что последняя дверь слева по коридору открыта — дверь в комнату капитана Пилигрима. Если эта маленькая поганка туда зашла…
Зашла. Еще не дойдя до комнаты, Джуди услышала ворчание, означающее, что Пенни все еще лев. Заглянув в щелку, девушка увидела, что лев яростно возит по полу тряпичным хвостом и самым хриплым голосом, на который способен, провозглашает:
— Я — страшно злобный лев! Я рычу и кусаюсь. Я — самый злобный лев на свете!
Джером Пилигрим в халате из верблюжьей шерсти сидел, подавшись вперед, в своем кресле. Он казался очень большим. Одна половина его лица была все еще красивой, но изможденной и искаженной гримасой. По другой половине, отчасти закрытой ладонью, от виска к подбородку тянулся длинный сморщенный шрам. Запавшие темные глаза смотрели угрюмо. Волосы над нахмуренным лбом были почти черными, за исключением длинной белой пряди, продолжающей линию шрама.
Пенни, вдруг перестав рычать, шагнула ближе и спросила с любопытством в голосе:
— Тебя кто-то укусил в лицо? Это был лев?
Низкий хрипловатый голос ответил:
— Что-то вроде того, Ты лучше беги.
Пенни придвинулась еще на один шаг.
— Я больше не злобный лев. Я добрый. Я не кусаюсь. У тебя болит там, где плохой лев тебя укусил?
— Бывает.
— Бедненький! — проворковала Пенни. — А разве тебя не поцеловали в это место, чтоб не болело?
Джуди услышала его смех — совсем не веселый.
— Да нет, не поцеловали.
— Дураки! — голос Пенни был полон презрения. Она потянула за руку, прикрывающую шрам, и встала на цыпочки. И на изуродованной щеке был торжественно запечатлен поцелуй.
Джером, вздрогнув, выпрямился, когда Джуди вошла в дверь. Самым небрежным тоном, на какой только была теперь способна, она сказала:
— Простите, капитан Пилигрим. Мисс Жанетта позвала меня, и она убежала. Она пока не привыкла жить в чужом доме. Идем, Пенни!
Пока она говорила, ладонь его вновь закрыла шрам. Пенни опять потянула ее вниз.
— Не пойду! Дядя мне рассказывает историю, про льва.
— Пенни!
Джуди грозно нахмурилась, Джером очаровательно улыбнулся.
— Хочу историю про злобного кусачего льва!
Джуди видела, что он колеблется. Она подумала, что ему бы очень пошло на пользу избавить ее от Пенни на то время, пока она убирает комнаты. Оживленно, дружелюбно она сказала:
— Ей бы это очень понравилось. А я могла бы управиться в два раза скорее. Но только если это вас не затруднит…
В темных глазах промелькнула искра горького смеха:
— Она умеет сделать все по-своему, правда? Но вам лучше ее увести — не хочу, чтобы ей снились кошмары.
Он был не готов к той резкости, с которой Джуди в ответ набросилась на него:
— Не говорите ерунды! С какой стати ей могут присниться кошмары?
Но хотя слова были резкими, она произнесла их дружелюбным тоном, с милой улыбкой. Хорошенькая девушка — красивые каштановые волосы, красивые зубы, синий рабочий комбинезон… И она смотрит на него так, будто он — полноценный человек, а не объект сочувствия. Рука его оторвалась от лица и опустилась.
— Ну, я ведь не блещу красотой, не так ли?
Ему показалось, что слова эти удивили девушку.
— Из-за шрама? А какое это имеет значение? Мужчины не должны беспокоиться по поводу собственной внешности. А что касается Пенни — она ведь вас поцеловала, разве нет? А в самом деле, пусть она у вас побудет, а? Это было бы страшно мило с вашей стороны. Но вы можете выставить ее, если слишком устанете или она расшалится. Я буду убирать в вашей ванной, а потом — в комнате мисс Жанетты.
Джуди повернулась и вышла, не давая ему времени ответить. Дверь она оставила по-прежнему полуоткрытой. И дверь в ванную тоже не стала закрывать. В то время как она отчищала ванну и наводила везде порядок, в голове у нее проносились обрывочные видения из истории об Андрокле и льве — видения с участием Пенни. Пенни высказывает свое мнение, Пенни спорит, Пенни хвалит… Да, без всякого сомнения, все пока идет неплохо.
Когда Джуди вернулась в комнату, глаза у Пени сверкали ярче звезд. На прощание она вознаградила Джерома знаком высшей благодарности — удушающими объятиями и оторвалась от него крайне неохотно.
К большому удивлению семейства, капитан Пилигрим спустился к ленчу.
Глава 8
— Завтра я отправляюсь в Холт Сент Агнесс, — сказала мисс Силвер, — Но перед этим мне хотелось задать тебе несколько вопросов. Я очень рада, что ты предоставил мне такую возможность.
Занавески на окнах ее маленькой уютной гостиной были задернуты. Сегодня на мисс Силвер было пестрое шелковое платье — бутылочно-зеленое, покрытое замысловатым узором из разноцветных точек и тире, который сильно напоминал азбуку Морзе. Это было ее самое новое и самое лучшее летнее платье. Дополнял его короткий бархатный жакет — настоящий ветеран ее гардероба. В те минуты, когда его обуревало особенное нахальство, Фрэнк Эбботт пускался в размышления, когда явился на свет этот жакет — до первой мировой или после? Сейчас он сидел перед камином на скамеечке с мягкой обивкой и с такими же изогнутыми, как у стульев, ножками. Обхватив руками колени, он обернулся и позволил себе улыбнуться.
— Иногда, знаете ли, и у нас бывают выходные. Как справедливо отметил лорд Теннисон: «О, час безделья, как прекрасен ты!»
Мисс Силвер кашлянула.
— Не припоминаю такого отрывка.
Что было неудивительно, так как маэстро Фрэнк только что сам его сочинил. Подавив улыбку и ничуть не покраснев, он ответил:
— Один из моих любимых отрывков. Так о чем вы хотели меня спросить?
Дурачить Моди всегда было ужасно весело. Только одного Фрэнк никогда не мог понять: знает ли она, что ее Дурачат? Иногда его одолевало страшное подозрение, что знает. Простодушно взглянув на нее, Фрэнк сказал:
— Готов сделать все, от меня зависящее…
Минуту мисс Силвер вязала в полном молчании. Она отлично справилась с началом свитера для Этель, но теперь подошла к тому этапу, когда требуется считать петли. Губы ее шевелились, спицы звякали. Наконец, она ответила:
— Ты мог бы рассказать мне побольше о семье Пилигримов. Майор Пилигрим так нервничал, и я побоялась, что У него создается впечатление, будто он в полиции на допросе. И это первое, о чем я хотела у тебя узнать: всегда ли он был таким нервозным?
— Нет, я бы не сказал. Когда он был ребенком, считалось, что он всю жизнь будет болезненным, но он все же окреп. Знаете, он прошел через очень суровые испытания — Западная пустыня, потом — военный лагерь, побег, госпиталь, смерть отца, неизвестность относительно судьбы брата, — полагаю, он сказал вам, что после письма из Сингапура они не получали о нем никаких вестей. А потом — все эти происшествия с упавшим потолком и пожаром в комнате. Думаю, тут любой станет нервным.
— Да-да, конечно! Несчастный молодой человек! Надеюсь, все же отыщется возможность немного его
