Он кинул на нее встревоженный взгляд из-за очков.
— По правде говоря, именно это меня и гнетет — я не маю, с чего все это началось. Видите ли, дело не только во мне, но и в моем отце. Когда он погиб, я был на Ближнем Востоке. Я вообще не так давно вернулся домой. И конечно, Бриолин верно говорит, никаких улик. Но скажите мне, с какой стати смирная лошадка, на которой он ездил каждый день последние десять лет вдруг взбесилась и понесла? Да с ней в жизни такого не случалось! Когда она вернулась домой вся в пене, они отправились искать отца и нашли — со сломанной шеей. Старый грум говорит, что под седлом была колючка. Что кто-то подложил ее туда. Но проблема в том, что эта колючка — не единственная. Лошадь не сбросила отца, понимаете? Они упали вместе в заросли шиповника и ежевики. Но вопрос, который задал Уильям и который мучает меня — почему она понесла? И нам обоим приходит в голову один и тот же ответ, только его ничем не докажешь.
— Были ли у кого-нибудь причины желать смерти вашему отцу?
— А! Вот тут-то вы меня и поймали! Не было никаких причин — никаких причин!
Особый акцент, который Роджер сделал на этом слове, предполагал последующий вопрос. И мисс Силвер задала его:
— Вы хотите сказать, было нечто, не являющееся причиной?
— Именно. Заметьте, сам я в такие вещи не верю, но если бы вы спросили Уильяма — это тот грум, о котором я говорил, — или любого другого жителя деревни, он бы вам ответил: причина в том, что отец хотел продать имение.
— А что, с таким шагом связаны какие-либо суеверия?
Этот вопрос, похоже, озадачил Роджера. Он напряженно нахмурился, потом вник в его смысл:
— О да, я понимаю, что вы хотите сказать. По правде говоря, да. Имение принадлежало семейству черт знает сколько лет. Сам я таким вещам не придаю особого значения. Это уже несколько вышло из моды, если вы понимаете, о чем я. Смешно, в самом деле, пытаться жить прошлым и цепляться за всю ту рухлядь, которую накопили ваши предки. Тем более, если у вас не осталось денег. И даже если бы я возмечтал о какой-нибудь богатой невесте, я вряд ли мог бы надеяться, что какая-нибудь из них ответит мне взаимностью. Поэтому, когда отец написал мне, что собирается продать дом, я ответил, что ладно, я согласен. Только письма Он так и не получил. Но в деревнях люди действительно очень суеверны.
— И какие же формы принимает это суеверие, майор Пилигрим? — Ну, это четверостишие. Какой-то осел приказал вырезать его на стене над камином в холле, так что суеверие это всегда рядом — у каждого прямо перед носом, так сказать. Мисс Силвер кашлянула.
— И что же там написано?
— Это все чушь, конечно — построено на каламбуре, связанном с нашей фамилией и названием нашего дома. Мы — Пилигримы, дом называется «Приют пилигрима». А четверостишие такое:
Коль пилигрим, оставив свой приют, начнет бесплодные скитанья,
Покой не в силах обрести, в дороге встретит лишь страданья.
Останься дома, пилигрим, не покидай родную твердь!
Лишь горе ты найдешь в пути, а вслед за ним — лишь смерть!
Роджер издал короткий нервный смешок.
— Полнейшая чушь! Но я уверен, что каждый в деревне считает, будто именно из-за этого стишка кобыла понесла, и мой отец сломал шею. Мисс Силвер продолжала вязать.
— Суеверия удивительно стойки. Майор Пилигрим, а после смерти вашего отца переговоры о продаже дома продолжились?
— По правде говоря, нет. Видите ли, к тому моменту я умудрился попасть в плен. Я сидел в итальянском военном лагере, и больше ничего не происходило. Потом, когда Муссолини дали пинка, я сбежал. Некоторое время я пробыл в госпитале, затем вернулся домой. Тут снова объявился парень, который хотел купить имение, и я решил попробовать. Вот тогда-то дом и начал рушиться мне на голову. Мисс Силвер кашлянула.
— В переносном смысле или буквально? Заметив, что молодой человек несколько растерялся, она Уточнила:
— Вы хотите сказать, что в вашем доме на вас что-то обрушилось?
Снова горячий кивок.
— Совершенно точно! Обрушился подвесной потолок — тяжеленный, весь в нимфах, гирляндах и прочей чепухе. Он был не в лучшей нашей спальне, а по соседству, потому что тот парень, который в восемнадцатом веке привез этот потолок, приказал подвесить его в гардеробной. Он украл его из какого-то итальянского дворца. Этот потолок — из тех вещей, на которые полагается приходить и смотреть. Так вот, около месяца назад вся эта громадина обвалилась как раз туда, где я должен был лежать, не засни я в кабинете над убийственно скучной книгой.
— Боже мой! Почему же он обвалился?
— Потому что одна из водопроводных труб дала течь, и нимфы вместе со всеми их гирляндами и хитонами насквозь промокли. Они достаточно тяжелы, чтобы потянуть за собой всю конструкцию, и под напором воды она рухнула, как карточный домик. Окажись я в кровати — все, была бы мне крышка, можно не сомневаться.
— Поистине чудесное спасение! Но мне кажется, вы упоминали и о втором происшествии?
Роджер кивнул.
— Неделю назад. В доме есть одна комната, в которой отец держал свои бумаги. Странное местечко. По стенам — этажерки до самого потолка, сплошь забитые бумагами. Так вот, я время от времени пытался их немного разобрать, и как раз в последний вторник основательно в них покопался. Примерно в половине седьмого я пропустил стаканчик, а потом меня сморило. Я заснул, сидя в кресле перед камином. И опять- таки я чудом уцелел, потому что проснулся, когда всю комнату уже охватило пламя. Не знаю, что вызвало этот пожар. Может, от полена отскочила искра, а рядом лежала груда бумаг — она попала на бумагу? Но почему я так крепко уснул и почему не проснулся? У меня, знаете ли, очень чуткий сон.
— Что вы хотите сказать? — спросила мисс Силвер.
Роджер ответил ей мрачным взглядом.
— Я думаю, кто-то мне чего-нибудь подсыпал и поджег бумаги, — сказал он.
Глава 4
Мисс Силвер положила вязание на подоконник очень аккуратно, чтобы не упустить петлю. Потом поднялась и, подойдя к письменному столу, неспешно уселась, все очень методично. Выдвинув один из ящиков, она извлекла оттуда тетрадь в ярко-зеленой обложке и обратилась к Роджеру Пилигриму:
— Не могли бы вы пересесть поближе к столу — так будет намного удобнее. Я бы хотела сделать несколько записей.
Пока Роджер устраивался на стуле с прямой спинкой, стоявшем по другую сторону стола, мисс Силвер раскрыла зеленую тетрадку и взяла в руку идеально отточенный карандаш. Потом вновь заговорила, по- прежнему любезно, но четко и деловито:
— Если два этих происшествия были на самом деле хорошо продуманными покушениями на вашу жизнь, вы, безусловно, нуждаетесь в помощи и защите. Но мне бы хотелось узнать еще некоторые детали. Вы упомянули о прохудившейся трубе. Полагаю, что вы после тщательно ее осмотрели. Не заметили ли вы каких-либо признаков того, что трубу повредили умышленно?
Роджер, казалось, пребывал в замешательстве.
— По правде говоря, это была не труба, а кран.
Мисс Силвер посмотрела на него с укором:
— Точность для нас крайне важна, майор Пилигрим.
Он сдернул с носа очки и принялся протирать их темно-синим платком. Теперь его глаза казались совершенно беззащитными. Взгляда мисс Силвер они избегали.
— Да, так оно и было. Мы решили, что-то сломалось в водопроводе, но с ним все было в порядке. Кстати говоря, наверху не было воды, пока отец ее туда не провел, так что трубы совершенно новые. На мансардном этаже гардеробную переделали в ванную, отгородили небольшое пространство и устроили там хозяйственный закуток с раковиной. После того как обрушился потолок, оказалось, что из крана над этой раковиной течет вода. Кто-то забыл вынуть пробку из раковины, поэтому она, разумеется, перелилась через край. Но проблема в том, что, по-моему, этим нельзя объяснить рухнувший потолок. Во-первых, закуток
