— Неужели ты влюбился в мою фотографию?!
— Я сам не мог в это поверить, — улыбнулся он. — Поэтому и старался побороть в себе это чувство. Все было слишком невероятным. А когда я понял, что твоя красота не только внешняя, что и душа у тебя прекрасная, что ты вся просто потрясающая…
— Я не могла… — голос ее оборвался, сердце пело, — и предположить ничего такого! — произнесла она, наконец, чувствуя легкое головокружение от нахлынувшего внезапно счастья.
— Ты появилась в моем, доме в пятницу, а уже в воскресенье я, всегда боровшийся против неправды, сочинил, как заядлый обманщик, историю о Фридином ревматизме;
— Значит, она не болела? — Элла была шокирована.
— Ни секунды.
— Но зачем же ты обманывал?
— Любимая моя, неужели ты еще не догадалась? Я хотел побыть наедине с тобой, стараясь в то же время не показывать тебе своих чувств. Я не доверял себе, хотел быть с тобой, но только не наедине. Я был в ужасном положении. Влюбиться в фотографию! Невероятно! Когда же я понял, что ты склонна скорее ненавидеть меня, чем любить, я попросил свою экономку не беспокоить нас за завтраком в то воскресное утро.
— И удачно придумал, что у нее приступ ревматизма, — улыбнулась Элла.
— Пытаясь бороться с этой странной любовью, так внезапно поразившей меня, я, к своему удивлению, обнаружил, что ты очень добрый и отзывчивый человек, готовый взять на себя обязанности моей экономки, чтобы дать ей поправиться.
— Так поступил бы каждый, — ответила она, и Золтан посмотрел на нее с недоверием. — Но у Фриды не было приступа ревматизма, она, наверное, удивилась, когда я сказала, что сама приготовлю обед.
— Она удивилась бы, если б я это перевел. Но я сказал ей, что и ланч, и обед мы закажем себе в ресторане.
Золтан поцеловал ее и крепко обнял, и Элла забыла обо всем в его объятиях. Когда же он отпустил ее, Элле пришлось вспоминать, о чем они до этого говорили.
— Ты впервые поцеловал меня тем вечером, — нежно пролепетала она. — Но действительно ли Освальд так хорошо готовит, как ты сказал?
— Представления не имею, — ответил Золтан, и глаза его заискрились смехом. — Да, помню, — добавил он неожиданно серьезно. — Ты была в своем зеленом платье, великолепные рыжие волосы рассыпались по плечам. И весь вечер был просто великолепным. Неудивительно, что я потерял контроль над собой.
— Меня так никто никогда не целовал, — стыдливо вставила она.
Он нежно поцеловал ее в лоб и, глядя на нее с любовью, вспомнил:
— Ты тогда тоже сказала что-то в этом духе, и я понял, что тебя надо беречь, пси этому быстро взял себя в руки. Тебя нужно было охранять — в первую очередь от меня самого.
— Золтан! — прошептала она страстно, и он снова поцеловал ее.
Через несколько секунд он оторвался от нее и продолжил:
— Это воскресенье было незабываемым. За ланчем я почувствовал, что тебе нравится быть в моей компании. На другой день я уже понял, что люблю тебя всем своим существом. Но это было такое новое ощущение и я так старался скрыть от тебя свою любовь, что получалась одна грубость. И ты, наверное, пожалела о том, что произошло накануне вечером.
— Я не жалела, — сказала Элла. — Просто ужасно нервничала.
— Любимая моя! Я должен был подумать о тебе. Но все складывалось не так, как я хотел. Ты, согласно моим представлениям, должна была быть эгоистичной, избалованной девчонкой. Но ты оказалась совсем другой, и я просто не знал, что мне делать. Я стал вести себя агрессивно. А ты постоянно интересовалась, когда же я начну работу. Наверное, даже собиралась напоминать мне до тех пор, пока я не приступлю.
— Ты заметил? — удивилась она.
— И тогда я решил, что мы переедем к озеру, сюда. А когда пришел к тебе в комнату и принес чемоданы, то, глядя на твой горько усмехающийся ротик, понял, что мой самоконтроль вот-вот ослабнет и что мне нужно поскорее найти занятие, с тобой не связанное. — Ты работал целую неделю, — вспомнила Элла.
— Но весь мой аутотренинг переставал действовать, едва ты появлялась рядом. Я чувствовал, что не могу без тебя, и все время хотел тебя видеть.
— А я, — лукаво сказала Элла, — уселась на велосипед и поехала в бар знакомиться с молодыми людьми.
— Когда я узнал от Освальда, что ты взяла его велосипед, то очень испугался: как бы ты не заблудилась, не упала, да и мало ли кто может повстречаться на пути…
— А помнишь, что ты сделал, когда нашел меня?
Он отлично все помнил.
— Ты пила бренди с каким-то парнем и улыбалась ему. О, моя дорогая, я не мог этого видеть!
— Ты был так груб со мной и наговорил Бог знает что.
— Приношу тебе свои извинения, — ответил он серьезно.
— Я уже все простила, — засмеялась Элла.
— Ты была так раздражена тогда! Когда ты выскочила из машины, я решил, что ты идешь к себе в комнату упаковывать вещи.
— Так оно и было.
— Неужели?
— Ну, я достала чемоданы, А потом. — Она замолчала.
— А потом? — настаивал Золтан. — Пожалуйста, расскажи мне, моя любовь. Я хочу знать все. Больше никаких тайн.
— Я так разозлилась, что уже не думала о том, как отреагирует отец на мое внезапное возвращение домой. Но пока я — прости меня за это — ругала тебя последними словами, вдруг до меня дошло, что я не могу уехать.
— Не можешь?
— Не могу, потому что люблю тебя.
— Ты тогда только поняла?
Элла кивнула.
— Было два доказательства тому, что я влюблена.
— Иди ко мне, — сказал Золтан, раскрыв ей объятия, и она прильнула к нему.
— Не пойду, — улыбнулась Элла, и они снова поцеловались.
— Два доказательства… — напомнил он.
— Ах да! Ну, самое важное — то, что ни один мужчина не пробуждал во мне таких чувств, как ты.
— А второе?
— Кроме того, ты был способен разозлить меня так, как никто другой. Ты постоянно выводил меня из равновесия.
— Еще чем докажешь? — строго спросил Золтан, и она рассмеялась.
— Однажды ты сказал, что в декабре озеро замерзнет, и я вдруг поняла, что хочу быть здесь в это время.
— Ты действительно захотела? — спросил он, и лицо его стало серьезным, словно ответ на этот вопрос был самым важным.
— Да.
— А я так боялся, что ты уедешь, в особенности после той нашей ссоры. И все думал, как бы сделать, так, чтобы, ты простила меня, — продолжил он, глядя в ее светящиеся любовью глаза. — Страшно было выдать свои чувства — а вдруг ты еще к этому не готова и я. все разрушу?
— Золтан! — нежно прошептала она и дотронулась рукой до его щеки. Он тут же схватил ее и поцеловал каждый пальчик. — Как раз в тот день я поняла, что не хочу торопить тебя с портретом. Но ты велел мне лечь пораньше, потому что утром мы начнем работу.
— Да. Вопреки своим намерениям, я форсировал наши отношения. А когда стал разминать твои затекшие плечи…
