в телевизор до глубокой ночи, точно сова, иначе утром его и динамитной шашкой не разбудишь.
— Джиллиан…
— Да?
Катберт помолчал немного, а затем его коварные, удивительные губы словно сами собою сложились в живую, подкупающе искреннюю улыбку.
— Держись подальше от камнепадов!
— Постараюсь.
Да, она будет держаться подальше от камнепадов, и бывших любовников, и чертовски привлекательных инженеров. Помедлив мгновение перед затянутой сеткою дверью кафе, Джиллиан мысленно дала зарок: ни в коем случае не отвлекаться на посторонние вещи — до тех пор, пока не закончит съемки и не отрясет прах Санто-Беньо от ног своих отныне и навсегда.
К несчастью, это легче сказать, чем сделать. Избежать мешающих и отвлекающих факторов оказалось не так-то просто!
Предрассветное небо еще застилал плащ тьмы, усыпанный блестками звезд, когда Джиллиан вышла из номера, сгибаясь под тяжестью одной из кинокамер Труди и рюкзака, доверху забитого бутылками с водой. Но не успела она и шагу сделать к запаркованному в сторонке пикапу, как безмолвные сумерки спящего города прорезали яркие лучи фар.
Джиллиан с любопытством оглядела автомобиль, выруливший на парковочную площадку мотеля. Ослепительно сверкнула серебристая эмблема на дверце, — заглавное «Д» на фоне ромба, — и пикап с визгом притормозил в нескольких ярдах от нее. В груди у молодой женщины похолодело: за рулем восседал отнюдь не Чарли, но его отец.
«Что за чушь! А ну-ка, не дури, возьми себя в руки, — мысленно приказала себе Джиллиан. — Ты же знала, что рано или поздно этой встречи все равно не избежать».
«Да-а, — откликнулся робкий внутренний голос, — но мы-то рассчитывали скорее на поздно, чем на рано!»
«А ну, перестань! Еще чего не хватало: в панику впадать! Ты уже не та наивная простушка, запугать которую Юджину Доновану труда не составило. Сейчас это ему не по зубам!»
В девятнадцать лет Джиллиан сквозь землю готова была провалиться от стыда под градом ругательств Донована-старшего. В двадцать девять ей уже довелось держать за руку умирающего отца, наблюдая за последними минутами его мучительной агонии. После этого все разочарования и обиды юности отступили на задний план, а Джиллиан научилась смотреть на мир иным, более умудренным взглядом. Вот почему теперь она нашла в себе силы приветствовать отца Чарли коротким, невозмутимым кивком.
— Здравствуйте, Юджин.
Донован-старший с грохотом захлопнул дверцу пикапа. Высокий, представительный, с аристократическими чертами испанского идальго, держался он подчеркнуто-прямо, точно штык проглотил. Вот уж несгибаемый старикан, как-то раз шутя пожаловался Чарли своей «подружке», давая понять, что завершить дело законным браком и надеяться нечего. В лепешку разобьется, а ни дюймом земли и ни самой малой толикой своей гордости ни за что не поступится.
И сына никому и ни за что не уступит.
Даже в темноте Джиллиан видела: в черных глазах Донована-старшего читается надменное презрение. Предрассветный ветерок легонько шевелил его серебристо-седые пряди.
— Ты вернулась, — холодно бросил он, смерив собеседницу недобрым взглядом.
Легким наклоном головы Джиллиан подтвердила очевидное.
— Да.
— В Санто-Беньо тебе не рады.
— А я доброго приема и не ждала, Юджин. Во всяком случае, от вас.
Равно как и не ждала, что, на ее финансовых спонсоров посыпятся злобные, пропитанные ядом письма, едва Донован-старший прознает о ее намерении снимать фильм. Влиятельный землевладелец сделал все возможное и невозможное, чтобы подорвать доверие к молодой документалистке, смешать с грязью ее репутацию, уничтожить ее проект. Откуда в старике столько ненависти?.. Или он вновь испугался, что безродная девчонка отберет у него сына? Такие мысли не вызывали у Джиллиан ни понимания, ни сочувствия.
— И вы встали с рассветом и прикатили в город для того лишь, чтобы любезно сообщить мне о том, насколько мне не рады?
Юджин запрокинул голову. С поистине королевским презрением оглядел дерзкую, вздернув нос, и отмечая каждую подробность: бейсболку, стянутые в пышный «хвост» волосы, вылинявший синий свитер, что молодая женщина натянула поверх топа, спасаясь от утренней промозглой прохлады.
— Я прикатил в город, чтобы предупредить вас: держитесь подальше от моего сына!
Джиллиан небрежно зашвырнула рюкзак в открытую дверь пикапа. Рюкзак с глухим стуком приземлился рядом с аккуратно поставленными в ряд ящиками с оборудованием. С кинокамерой Труди она обошлась куда более бережно. И лишь убедившись, что драгоценный футляр стоит надежно и падать не собирается, и на всякий случай подложив сзади подушку от сиденья, Джиллиан обернулась к давней своей Немезиде.
Минуту-другую молодая женщина прикидывала, а не объявить ли Юджину начистоту, что все ее чувства к его драгоценному сынуле развеялись по ветру в ту кошмарную, унизительную ночь, когда Донован- старший рвал и метал, поливая ее грязью, а Чарли просто стоял и смотрел, ни словом не смея возразить отцу. Да она скорее правую руку себе отрубит, чем снова поставит себя в положение столь унизительное, неважно, идет ли речь о Чарли или любом другом мужчине. Однако гордость не позволяла Джиллиан признать, что Юджин сумел-таки задеть ее за живое, да так, что и по сей день вспоминать больно. Еще не хватало: доставлять старику такое удовольствие!
— Не знаю, приходило ли вам в голову, что и я, и Чарли уже вышли из того возраста, когда вы были бы вправе диктовать нам, как поступать и что делать!
Черные глаза недобро вспыхнули.
— Один раз вы уже едва не погубили его брак с Натали. Вторично я такого не допущу.
Судя по тому, что Джиллиан довелось наблюдать на предмет отношений Чарли и Натали давешним вечером, помянутый брак трещал по всем швам без какой бы то ни было помощи с ее стороны.
— Отлично. Предупрежден — значит, вооружен. А теперь, прошу меня простить, мне надо группу собирать.
Юджин подался вперед. Узкое его лицо исказилось ненавистью.
— И только посмей ездить через мои владения к каньону! На случай, ежели ты позабыла: в наших краях нарушителей границ частных владений мы попросту отстреливаем.
Джиллиан отпрянула, — до глубины души потрясенная и, к стыду своему, слегка напуганная этакой исступленной одержимостью. Боже милосердный, неужто ее глупая девичья влюбленность породила такую ярую ненависть?
Оскорбленная гордость уступила место рассудительности: ежели так, то давно пора заключить мир. Смерть отца преподала Джиллиан бесценный урок: жизнь слишком коротка и слишком драгоценна, чтобы без толку растрачивать ее на озлобленность или отчаяние.
— Я не вредить да пакостить приехала, — тихо проговорила молодая женщина. — Просто фильм хочу снять.
Старик, похоже, нимало не смягчился. Джиллиан снова попыталась обезоружить его кротостью.
— Я не стану ездить через ваши владения, Юджин. Мне немало пришлось потрудиться, но я добилась разрешения на доступ в запретную зону за плотиной. Эпизод с появлением деревни из воды я сниму через каньон с помощью телеобъектива.
Губы его презрительно дернулись.
— А то я не знаю про твои бумажки да пропуски! Посмей только…
Громыхнула затянутая сеткой дверь кафе, заглушая угрозу на полуслове. И на крыльце возник заспанный Робби с двумя бумажными пакетами в руках.
— Хэй, Джилл, помереть можно, чего Пегги запаковала нам на ланч! Я ей говорю, нам бы только перекусить, парочки сэндвичей за глаза довольно, а она во-от такой ломоть мяса отхватила, да и… Ой. — Паренек сонно заморгал, приглядываясь к сокрытому в тени незнакомцу. — Эй, утречко доброе, приятель!
