– Об убийстве Гуго? – переспросил Кноун. – А разве он… мертв? Я слушал перед посадкой последние известия…
– Он еще жив, но думаю, что это продлится недолго.
– Что это значит? Это твоя работа, старик? – Лицо Чарли выражало целую гамму разнородных чувств.
– Я тебе все расскажу, – зашептал Катиль, наклоняясь к Чарли.
Внезапно прозвенел мелодичный гонг. «Через пять минут экспресс прибывает на станцию назначения», – бесстрастно сообщил металлический голос информатора.
Кабинет Джона Триллинга не поражал великолепием. Обстановка его выглядела заурядной, даже будничной, если не считать кибернетического секретаря, занимавшего добрую треть кабинета. Секретарь мог навести и выдать хозяину любую справку, сообщить любую информацию. Поговаривали даже, что секретарь перенял и характер хозяина – капризный, вспыльчивый. Впрочем, достоверно этого никто не мог утверждать, так как с секретарем мог иметь дело только сам Джон Триллинг.
– Итак, милейший, вы считаете, что нить найдена? – сказал Триллинг, закуривая сигару.
– Так точно, сэр, – ответил шеф байамской полиции, стоя навытяжку.
– Учтите, что я сегодня вечером буду докладывать президенту об этом загадочном деле, – сказал Триллинг. – Мы все заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее распутать клубок. Представляете, что получится, если возле каждого из нас начнут взрываться подобные шарики?
Шеф полиции в ответ только моргнул белесыми редкими ресницами.
– Да, так почему вы считаете, что нить найдена? – повторил Триллинг. – Можете сесть.
– Благодарю, сэр. – Шеф полиции робко присел на краешек массивного кожаного кресла. Он догадывался, что Триллинг включил свой «детектор лжи», и показания детектора, змеятся теперь на голубом экране, наклоненном так, что его мог видеть только сам Триллинг. И хотя шеф полиции скептически относился к подобным штукам, все-таки это было неприятно.
– Наша лаборатория произвела полный анализ записки шантажистского характера…
– Ну, ну, – подбодрил шефа полиции Триллинг.
– Мы исследовали личный архив Гуго Парчеллинга и проанализировали почерки всех его корреспондентов.
– Кто же писал записку?
– Автор записки – инженер Катиль Револьс.
– Кто же он?
– Я только что из Центрального Информатория. Вот личная карточка Револьса.
Шеф полиции протянул Триллингу узкий плотный листок бумаги, исписанный с обеих сторон. Триллинг внимательно просмотрел листок. На лице его появилась довольная улыбка.
– Выходит, полиция недаром ест хлеб?
– Стараемся, сэр, – скромно ответил шеф полиции.
– Надеюсь, он уже арестован, этот Револьс?
– К сожалению, сэр…
– Что? Вы хотите сказать, что он еще на свободе?..
– Данные из Информатория получены только что…
– Так что же вы спите, – закричал Триллинг, вскочив с места и потрясая кулаками, – идите, подымите весь аппарат на ноги, ройте землю носом, но чтобы Револьс был пойман! А до этого я вас и видеть не хочу. Идите!
Триллинг отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена.
– «Совсем спятил босс», – подумал шеф полиции, выходя из лифта. Дверь на улицу ему отворил угрюмый детина, больше похожий на переодетого гангстера, чем на швейцара.
На улице было душно. Нагретые августовским солнцем, асфальт и стены небоскребов источали зной.
Глубоко внизу под прозрачным полом кабины проплывало плато, покрытое рыжеватой выжженой на солнце травой.
– Фермерский рай, – кивнул вниз Робин. – Приволье коровам, а людям беда.
– Ты-то откуда знаешь? – спросил Майкл.
– Так я ведь родом отсюда. Здесь была ферма моего отца.
– Почему «была»?
– Потому что ее проглотил наш сосед, крупный землевладелец. Его все в округе прозвали спрутом. Столковался с железной дорогой, и всех нас, мальков, в один невод – фьють! – выразительно свистнул Робин.
– Как же это он? – поинтересовался Майкл.
– Да как обычно, – махнул рукой Робин. – Взвинтили тарифы за транспорт, нам платить было не под силу, ну и прогорели.
