«Что ни чех, то музыкант, Чехия – консерватория Европы», – мысленно процитировал «студент», потому что к проигрывателю подошел еще один посетитель, уверенный, что без высоких децибелов никакого удовольствия не бывает. Этот поклонник музыки предпочитал польку.
Запела Гана Загорова, и «студент» вышел на улицу встречать все еще не появившегося загадочного «Гонзу». Вернувшись в бистро, он подошел к стойке купить сигарет. Ожидая сдачу, равнодушным взглядом окинул столик у окна. Лица сидящих там он уже надежно запечатлел в памяти – все-таки профессионал – и теперь заметил, что выражение лица у женщины изменилось. Не зная причин этой перемены, «студент» чувствовал себя как па просмотре немого фильма. «Бой-баба высшего класса, – оценил он женщину. – Но эту перемену в ней вызвал не просто гнев. Тут есть еще что-то… Что именно? Ну конечно, страх!»
Мужчина уплатил, барским жестом оставив официанту на чай семь крон. Совладав с собой, он довольно галантно помог женщине надеть прекрасно сшитый плащ. «Студентка» оценила его и чисто по-женски, и профессионально. Она тоже никогда не выпадала из роли.
Ссорившаяся пара, уже «помирившись», покинула бистро. На улице за ними увязался человек, который так и не решил, каким из семи трамвайных маршрутов ему ехать.
С задержкой всего на несколько минут все записи «студентки», уже перепечатанные на бланках внутренних рапортов, попадали в кабинет Матейки; их читали по кругу. Содержание диалогов могло абсолютно ничего не означать, но с той же вероятностью в них могла скрываться разгадка всего дела.
– Неужели вам и этого мало? – нервничая, спросил Матейка.
– Годится как вспомогательный материал при допросе, – сухо оценил записи адвокат. – Но попробуйте кого-нибудь убедить, что в шумном кафе ваши свидетели расслышали все точно…
– Проклятье, всегда-то вы правы! – вскричал. Матейка.
Его угнетенное состояние еще усугубилось после нескольких, последовавших одно за другим разочарований. Зачем было ему с нескрываемой торопливостью хватать бланки рапортов, если в них значилось только то, что Павел Покорный все еще сидит в своем кабинете на заводе? Какую цену имеет для него тот факт, что Марта Покорная размотала шланг и теперь поливает свой садик? Из всего этого он узнал только, что его люди по-прежнему на местах – да и где же, черт возьми, им быть?! Вдобавок застопорилось следствие по делу об ограблении вагонов. Показания Мысли-ка противоречивы – не мог же он в одно и то же время таскать товары из вагонов и стоять на стреме за воротами? Кто врет больше – он или его сообщники? И было ли у него вчера время добраться до двора на улице Заводь и вернуться на станцию?
Матейка шагал из угла в угол, как заключенный по камере. Томек за неимением лучшего в который раз перечитывал заключение медицинских экспертов. Но хуже других чувствовал себя Яролим. Всю свою энергию он употреблял теперь на то, чтобы притворяться спокойным. Его мучило чувство, будто у них уже складывалась однажды логическая конструкция всего дела, да вдруг рассыпалась, утонула в наносах рапортов и догадок. Короче, все предвещало, что день этот кончится еще более скверно, чем начался. «Коли на то пошло, – говорил себе Яролим с претензией на юмор висельника, – Матейка может и меня задержать по подозрению в убийстве…» Не только это. Последствия сегодняшнего дня вообще могут оказаться весьма неприятными для Яролима и Матейки. Неудачу еще можно понять и простить, если все делалось в строгом согласии с предписаниями; но лучше не вспоминать, сколько раз они их сегодня нарушали! С другой стороны, только полный успех, успех недвусмысленный и бесспорный, только он может оправдать такие прегрешения против строгих правил, как, например, участие в следствии постороннего адвоката Томека.
Все это, разумеется, понимал и Матейка, да и сам Томек не мог не думать о неприятностях, какие могли бы постичь его самого. И вот при таком общем настроении в кабинет вдруг вошел водитель серой «шкоды», которому полагалось быть сейчас совсем в другом месте.
У любого человека бывают минуты слабости. В первое мгновение у Матейки мелькнула трусливая мыслишка, что каким-то оправданием неудачи может послужить бездарность и недисциплинированность подчиненных. Но он тотчас устыдился и прогнал ее, по-капральски гаркнув на шофера:
– Вы что здесь делаете?!
Тот принял прямо-таки образцовую стойку «смирно». Обычно он не тянулся так перед начальством, но прослужил здесь немало лет и, мгновенно уловив атмосферу в этом кабинете, решил про себя, что осторожность, мать мудрости, не помешает.
– Доставили задержанных, – отчеканил он.
13
Наблюдение за парочкой, вышедшей из бистро на Карловой площади, продолжалось. Их приняли два других агента. «Студенту» же со «студенткой», в сущности, надлежало, не мешкая, вернуться в отдел и доложить о выполнении задания. Но они задержались буквально на несколько минут и поэтому стали очевидцами неожиданного происшествия.
Мужчина и женщина, за которыми велось наблюдение, перешли через проезжую часть площади еще спокойно. Но едва они ступили в сквер, между ними вспыхнула новая, стремительно обострявшаяся ссора. Агент, находившийся ближе к ним, секунду соображал, не лучше ли подойти вплотную, чтоб узнать
