наиболее важной формой мышления; только диалектические подходы представляют аналог и, следовательно, метод объяснения для происходящих в природе процессов развития, всеобщих связей природы, для переходов от одной области исследования к другой. Поэтому философский материализм в его механистических версиях неизбежно будет вытеснен «современным» материализмом (так Энгельс называл диалектический материализм, как он его сам обосновывал). По убеждению Энгельса, марксистский материализм является по существу диалектическим. Поэтому философия, противопоставляющая себя современным наукам и возвышающаяся над ними, окажется отныне невостребованной. На примере естествознания Энгельс тем самым дал пример универсалистского толкования диалектики как ключа ко всем проблемам теории и практики. В его работах просматривался замысел построить путем обобщения некоторых данных конкретных наук общую картину развития природы от низших и простейших форм до высших и сложнейших, включая затем переход к человеку и обществу (об этом свидетельствуют тексты «Диалектики природы»). Однако этот замысел остался неосуществленным.
В 80-х гг. XIX столетия идеи марксизма (сам термин тоже появляется в этот период) стали основой многих политических проектов в социалистических и социал-демократических партиях. Превратившись в инструмент пропаганды и политической борьбы, многие идеи Маркса и Энгельса были идеологизированы. Они стали объектом вульгаризации. Энгельс негативно оценил эти тенденции. Его тревоги выразились в многочисленных письмах; наиболее содержательные моменты его переписки получили впоследствии название «Писем об историческом материализме» (это письма, которые Энгельс написал в 90-е гг. молодым марксистам Ф. Мерингу, К. Шмидту, И. Боргиусу, И. Блоху и др.). Энгельс протестовал против сведения марксистского учения об обществе к одностороннему «экономическому материализму» и подчеркнул значение идеи о взаимовлиянии экономической основы, базиса общества и всех надстроечных форм (идеологии, права, религии, морали, политики и пр.). Впервые в марксизме отчетливо прозвучали аргументы в защиту концепции многофакторности исторического процесса, многомерности влияния элементов жизни общества на социальную эволюцию.
Как значительная социально-философская доктрина марксизм начинает впервые восприниматься в конце XIX – начале XX в. Для самосознания и самоидентификации марксизма немало сделали не только последователи Маркса и Энгельса – теоретики II Интернационала (К. Каутский, Р. Люксембург, Э. Бернштейн, М. Адлер, А. Лабриола, П. Лафарг, Ф. Меринг), но и его критики (Б. Кроче, М. Вебер, В. Зомбарт, Т. Масарик). Многие философы и теоретики, не принадлежавшие к марксистским кругам, осваивали и использовали понятийный аппарат марксизма. В эти годы марксизм начал развиваться как плюралистический, сочетающий разные точки зрения на проблемы, признанные кардинальными.
Социалистические теоретики, считавшие себя последователями Маркса и Энгельса, уравняли теорию марксизма с идеологией революционного класса (или партии), восприняли теоретическое воззрение как программу конкретных действий социал-демократического движения. Возникла особая форма восприятия марксизма – сквозь призму политической прагматики. При этом из теоретического наследия Маркса и Энгельса отбирались те идеи, которые соответствовали политическим требованиям момента. Возникли серьезные расхождения в понимании сути марксизма, и первые из них касались философии. Марксисты II Интернационала разделились. Одни считали, что марксизм покончил с философией, заменив ее наукой, основанной на конкретных исследованиях общества. Другие защищали свое убеждение в том, что марксизм обладает своей философией в виде диалектического и исторического материализма. Э. Бернштейн, М. Адлер, русские махисты (Н. В. Валентинов, П. С. Юшкевич, А. А. Богданов) размышляли о необходимости дополнения материалистического понимания истории аргументами других философских учений.
Среди теоретиков II Интернационала шли споры о понимании самой сути марксизма. Первое расхождение касалось философии. Уже в середине 90-х гг. XIX в. П. Б. Струве в России, К. Шмидт и Э. Бернштейн в Германии поставили вопрос о том, каковы, собственно, философские основы марксизма, есть ли они вообще, можно ли считать конкретные положения марксистского учения об обществе вытекающими из общих философских принципов. У Маркса и Энгельса не было четко сформулированной позиции по этим вопросам. Их же ученикам и последователям, поставившим себе в качестве первой задачи распространение марксистского учения, необходимо было прежде всего представить его в систематической форме, а следовательно, и дать однозначные ответы на вопросы, оставшиеся открытыми.
В результате марксисты II Интернационала разделились на два основных лагеря. Одни, опираясь на некоторые высказывания Маркса и Энгельса (например, о «снятии философии», о «конце философии истории»), заявили, что в марксизме нет своей философии, а марксистское учение об обществе, хотя и было названо историческим материализмом, на самом деле – конкретная наука, основанная на конкретных исследованиях. Как считал Ф, Меринг, Маркс исключил философию из числа наук, а духовный прогресс человечества связывал с открытиями в области истории и права. Существовала и другая точка зрения, согласно которой в марксизме имеется собственная философия – философия диалектического и исторического материализма. И если, по мнению Меринга, марксизм покончил с философией, заменив ее наукой, то К. Каутский (один из теоретических авторитетов во II Интернационале) полагал, например, что марксистская наука об обществе может сочетаться с самыми разными философскими концепциями, потому что нет однозначной связи между философией и наукой. Среди тех, кто признавал самодостаточность марксистской философии, научный потенциал диалектического и исторического материализма (П. Лафарг, Г. В. Плеханов), господствовала тенденция к консолидации. Стремление показать философскую самостоятельность марксизма оборачивалась линией на идеологизацию, на установление жестких границ теоретического поиска, противопоставление идей марксизма всем остальным направлениям философско- социальной мысли. Тем не менее усилия по систематизации марксизма способствовали самоопределению марксистской философской мысли на рубеже XIX—XX вв.
Относительно марксистского учения об обществе, обозначенного как исторический материализм или материалистическое понимание истории, среди теоретиков II Интернационала практически не существовало разногласий. Хотя шли споры о том, считать ли эту концепцию философией или наукой, практически все признавали первичность экономики, диалектику производительных сил и производственных отношений; отдавая дань экономическому детерминизму, акцентировали вторичность права, политики, государства, идеологии и пр. Разница состояла в том, что одни теоретики (Г. В. Плеханов, например) видели в историческом материализме развитие философского материалистического монизма, а другие (К. Каутский) – удачное применение закономерностей эволюции в живой природе, открытых биологами, к анализу истории. Однако споры о том, является ли исторический материализм философией или наукой, не были чисто умозрительными. Вставал вопрос: на что следует ориентироваться в теоретическом марксистском поиске – на конкретные науки или на философию? В условиях, когда философские постулаты превращаются в идеологию, акцент на значимости истин философии в противовес научным может послужить инструментом для утверждения любых «вечных истин». А их существование, как известно, последовательно отрицали как Маркс, так и Энгельс. Против абсолютизации истин марксистской философии одним из первых в те годы выступил А. Лабриола. Он воспринял марксистскую философию прежде всего как философию практики, неразрывно связанную с интеллектуальной практикой человечества и культурой общества. Лабриола видел в марксистской философии мыслительную установку, а не собрание истин, готовых к применению. Хотя эти идеи и не получили широкого признания среди марксистских теоретиков II Интернационала, они оказались востребованными в дискуссиях о марксизме в XX в.
Уже в конце 90-х гг. споры о наличии собственной философии в марксизме стали одним из аспектов полемики между ортодоксальным и ревизионистским направлением в социал-демократической теории. Э. Бернштейн предложил пересмотреть ряд положений марксистской теории, не соответствующих реалиям капитализма. Заблуждения Маркса и Энгельса в вопросах о концентрации капитала, близости революционных катаклизмов в Европе, тотальном обнищании пролетарских масс Бернштейн связывал с тем, что в основании марксизма положены идеи диалектики, философские аргументы. Он характеризовал диалектику как предательский элемент в марксизме, превративший научную гипотезу в спекулятивную конструкцию, и предлагал использовать в социально-политических теориях установки неокантианства, позитивизма.
Эпоху II Интернационала исследователи характеризовали по-разному: для одних это был «золотой век» марксизма, для других – период его деградации.
2. Западный марксизм
